Помертвевший было Николай, сообразивший, что именно ляпнул вслух, наконец, снова начал дышать.
— Вы записку ему оставьте, — негромко посоветовал Рой.
Николай моргнул:
— Кому? — ошарашенно спросил он.
— Ёжику.
Не дожидаясь, пока Николай найдется с ответом, Рой погладил через карман притихшего Ерика и шагнул назад, в квартиру:
— Давайте сначала убедимся, что все правильно поняли, — еле слышным шепотом предложил он, — а потом уже сами решите, как, кому и каким образом объявлять об изменениях в семейном положении.
— Мы же, вроде, «на ты» вчера переходили, — бесхитростный Николай, явно замучавшийся хранить маскировку, решил развязать этот узел в лучших традициях Александра Македонского.
— Ух, ты! — восхитился Ерик. — Смотри, как научился.
— А то, — горделиво ответил ему Рой. Не зря же суровый завхоз им с самого начала глянулся. — Действительно, — улыбнулся он Николаю. — Виноват, исправлюсь.
Проследив, как тот отправился к себе наверх — восстанавливать душевное равновесие и забирать ключи — Рой закрыл дверь и вернулся в комнату. Хорошо проведенный подготовительный этап внушал удовлетворение, но только и устал он, словно не двумя простыми людьми манипулировал, причем, с помощью напарника, а неподъемные валуны ворочал.
Из кухни, где Марь Филипповна наводила последние штрихи к полной уборке, доносился аппетитный аромат обещанных «еще тепленьких» пирожков. Тут же выяснилось, что сама того не подозревая, удивительная боевая женщина умудрилась и на Роя повлиять. Про Ерика, у которого уже давно ментальные слюнки текли, и говорить не стоило. Жрать хотелось всем, причем обязательно свежей выпечки.
— Вылезай, — закрыв дверь в комнату и привалившись к ней спиной, попросил Рой Ерика.
Тот послушно выбрался из кармана, шмякнулся вниз и принялся лепить из себя дипломат.
На ритуальный обход комнаты для введения в заблуждение Марь Филипповны, не оставалось ни сил, ни желания, поэтому Рой просто дождался, пока Ерик примет нужный облик, подхватил его за ручку и побрел на кухню.
— Пирожки на столе, — указав в сторону тщательно закрученного узелка, сообщила Марь Филипповна. От перебирания посуды отвлечься даже не подумала. Кажется, выстроенная башня доверия ей не внушала, поэтому она периодически доставала что–то из середины, отставляла, а на место вытащенного запихивала нечто другое. — Вы уж долго там не задерживайтесь, — попросила она. — Я свекольничек–то все–таки спроворю, а то как же без свекольничка вам отсюда уезжать? Здесь у нас невозможно гоститься, чтобы свекольничка не покушать моего, фирменного.
Если Рой что и уяснил за прошедшие сутки, так это то, что когда Марь Филипповна начинает злоупотреблять уменьшительно–ласкательными, пора срочно брать руки в ноги и давать деру, по меткому местному выражению.
— Окрошечка, между прочим, тебе понравилась, — слегка оправившийся Ерик настолько похоже спародировал удивительную боевую женщину, что Рою сначала показалось, будто это она сама и сказала.
— Тебе тоже, — собираясь с силами перед следующим этапом, напомнил Рой. Насколько он понимал, объяснять Марь Филипповне, что скорость возвращения из районного центра от него мало зависит — занятие бесперспективное. — Ни минуты лишней не задержусь, — пообещал он вслух. — Вот как только дела улажу, так сразу и вернусь. Спасибо, — сцапав со стола узелок, поблагодарил он. И едва не упустил пирожки обратно — сверток оказался хитро замаскированным баулом, весившим чуть ли не больше, чем Ерик в парадно–выходной форме.
— Ключики, ох! — всполошилась Марь Филипповна. Всплеснула руками и даже посудную башню без присмотра оставила. — Ключики только не забудьте. Я за вами сейчас закрою, а вы, как вернетесь, можете сразу мне в квартиру позвонить, первый этаж, двадцать вторая, помните? Я тогда сразу–сразу со свекольничком к вам примчу, чтобы с дороги попотчевать, вкусненьким, холодненьким… А может, все–таки, потом в райцентр съездите? — неожиданно вкрадчиво спросила она. — Ну что вам зазря по жаре трястись, по пыли, по колдобинам? Не примут ведь вас сегодня, вот прямо сердцем чувствую, не примут, — продвигаясь за поспешно попятившимся в коридор Роем, забеспокоилась она. — Мы бы с вами сейчас пирожков покушали, потом на озеро бы к Верочке сходили, а там уже и за свекольничек приниматься можно.
Рой перестал пятиться, шагнул шире, зацепился за один из плохо держащихся линолеумных квадратов и едва не навернулся.
— С удовольствием бы, — кое–как сбаласировав Ериком, отказался он. — Но я на службе, сами понимаете.