— Приятного аппетита! — объявил высоченный матрос и закрыл дверь.
Василий с Катериной переглянулись.
— Ты хочешь есть? — поинтересовался оперуполномоченный, подходя к столу.
Катерина покачала головой.
— Странно, мы в этом сне… мире… уже несколько часов, а я совершенно не хочу кушать.
— Этим и отличается сон от реальности. По идее, наши тела находятся в подвале монастыря, в саркофагах, а мысленно мы здесь.
При слове «саркофаги» Катерина скривилась.
— И все же… все это мне кажется очень странным, — продолжал Василий. — Я видел, как Григория Арсеньевича едва не втянуло в колдовские врата Троицкого… Может, саркофаги — это тоже своего рода врата. Врата, которые переносят тебя в иной мир не только ментально, но и физически?
— У тебя слишком бурная фантазия! — фыркнула Катерина. — То, что мы не хотим ни есть, ни пить, ни справлять естественные потребности, говорит совершенно об обратном. Мы… Впрочем, чего толочь воду в ступе, — она подошла к столу и стала разглядывать странные фрукты в большой хрустальной вазе. — Странно, я никогда не видела таких фруктов.
Фрукты и в самом деле были самыми экзотическими. Ничего подобного ни Василий, ни Катерина раньше не видели. Всевозможных форм и цветов, они благоухали свежестью, и, казалось, каждый из них нашептывал: «Попробуй меня, и ты вознесешься на пик блаженства».
Катерина протянула было руку, чтобы взять нечто, напоминающее баклажан, только совершенно округлый и с зеленоватыми пятнышками, сквозь которые проступала розовая, сочная плоть. Но в последний момент девушка отдернула руку.
— Еще в детстве мама говорила мне, что не стоит есть незнакомые фрукты. Даже если они съедобны и вкусны, можно получить несварение желудка.
— Да, — задумчиво протянул Василий, и вместо фруктов потянулся к высокому кувшину с тонким, узким горлышком. — Как бы то ни было, но стоит попробовать хотя бы местные напитки. Если сон правильный, то вкус должен быть просто… — он не договорил. Приподняв кувшин, он осторожно налил напиток в высокий хрустальный бокал. Жидкость оказалось светло-синей, как разбавленные чернила. Василий осторожно взял бокал и понюхал. От напитка исходил дурманящий запах свежескошенной травы. Василий осторожно глотнул. На вкус питье напоминало мятный ликер, но с крепостью водки.
Один глоток, и Василий почувствовал, как тепло разлилось у него по жилам, а голова слегка закружилась.
— Крепкое пойло, — пробормотал он и, сделав шаг назад, отступил к койкам. Не удержавшись на ногах, он присел, а потом, не в силах побороть желание, опустился на подушку, где только что лежала Катерина. Еще мгновение, и он погрузился в странный сон. Сон, когда, с одной стороны, ты как бы спишь, а с другой — видишь, что происходит вокруг, все понимаешь, но только не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, находясь в странном оцепенении. Только вот все, что происходило вокруг, казалось Василию отстраненным действом, словно все это он наблюдает со стороны, как зритель кинематографа, только фильм цветной и очень реалистичный.
Может, так всегда происходило со сновидцами, если они «засыпали» в мире снов, а может, всему виной было странное вино, которое отведал Василий?
Тем не менее Василий «уснул», и во сне стали происходить странные, зловещие события.
Стоило ему лечь в постель, как дверь каюты тотчас распахнулась, и на пороге показались слуги, которые только что принесли обед. А может, это были совершенно иные существа, но как две капли воды похожие на слуг. И в руках у них в этот раз были не подносы с экзотическими блюдами и фруктами, а длинные ножи и веревки. Они набросились на Катерину, и несмотря на то, что девушка отчаянно сопротивлялась, ее связали, закрутив руки за спину. Потом разбойники занялись Василием. Сквозь «сон» он чувствовал, как сильные маленькие человечки схватили его, скрутили, связали. Но даже если бы у него возникло желание сопротивляться, он не смог бы ничего поделать, потому что руки и ноги не подчинялись ему.
А потом его с Катериной вытащили на палубу и запихнули в невесть откуда появившуюся стальную клетку с толстыми ржавыми прутьями.
Лишь после этого появился капитан. В первый момент Василий даже не понял, что изменилось в лице этого маленького человечка, а потом Василий понял — капитан снял искусно сделанную маску, которая раньше, словно кожа, прикрывала центральную часть его лица, закрывая кончик носа и верхнюю губу. Теперь же, лишившись этого прикрытия, капитан стал как две капли воды похож на огромную, раскормленную… крысу. Та же перемена произошла и с остальными членами команды. Получалось так, что Василий и Катерина угодили в плен к крысолюдям.
Однако капитан прошел мимо клетки на свободную часть палубы, словно и не замечая пленников. Там, куда он направлялся, на досках была расчерчена пентаграмма, отчасти напоминающая те, что порой использовал Григорий Арсеньевич.
Капитан преклонил колени и, вскинув руки к небесам, начал читать заклятие на странном, колдовском языке. Наверное, если бы на месте Василия был Григорий Арсеньевич, он наверняка понял бы, о чем идет речь, но для Василия речь человекокрысы представляла собой всего лишь набор странных звуков, совершенно непроизносимых человеческим языком.
Речь капитана «Медузы» становилась все быстрее, звуки все выше… И тут Василий заметил, что одна из звезд в небе стала расти. Она росла все быстрее и быстрее, а потом, к ужасу Василия на яркой, до боли сверкающей поверхности огненного шара проступили черты лица — странного лица, больше всего напоминающего морду жабы. А когда лик в небе обрел четкие очертания, капитан заговорил с ним, и лик отвечал ему. Он приказывал, а человекокрыса согласно кивал.
Сколько длился их диалог, Василий не мог сказать. Время для него словно остановилось. Наконец, звезда вновь стала уменьшаться, а капитан, широко улыбаясь, подошел к клетке с пленниками. Не обращая внимания на Василия, он начал внимательно разглядывать Катерину.
— А ты ничего… — наконец заговорил он. Голос его доносился до Василия словно издалека, как будто капитан говорил сквозь толстое одеяло. — Жаль, что мой господин велел доставить тебя в целости и сохранности в столицу Иных. Иначе мы бы с тобой повеселились. Ты знаешь, какие шустрые мы в постели? — и человекокрыса широко улыбнулся, а потом неожиданно нахмурился. — Так нет! Он хочет, чтобы ты досталась жрецам Иных целой и невредимой. А жаль… Очень жаль…
Но Катерина словно не слышала его слов, словно не замечала похотливого голоса капитана. Она прижалась к прутьям клетки, насколько позволяли ей связанные за спиной руки, и спросила:
— Куда вы нас везете?
Капитан улыбнулся.
— На другую сторону Луны, которая сокрыта от взглядов как Ктулху, так и мудрецов Неведомого Кадата. Туда, где собираются силы, готовые сокрушить человеческую реальность.
— Но как такое может быть? — удивилась Катерина. — Григорий Арсеньевич не раз говорил мне, что Мир снов — мир воображаемый. Его фрагменты генерируются мозгом человека, и…
— … И в разуме каждого из вас есть черный уголок, где сокрыты образы, вам не подвластные. Можно сказать: в глубине разума каждого из вас сидит предатель — враг. Это как предохранитель, с помощью которого можно уничтожить разум любого из людей… Но сейчас дело не в этом. Вы, а особенно твой спутник, уже который год мешаете планам наших повелителей — Иных. Но теперь вы проиграли. Вы сели не на тот корабль. И когда вы окажетесь на обратной стороне Луны, жрецы подвергнут вас пыткам, которые не просто превратят ваши грезы в кошмар, а уничтожат ваши тела. Вот так-то, милая моя. Иногда, умерев во сне, можно погибнуть и наяву, — и капитан рассмеялся, наслаждаясь беспомощностью своей пленницы, а потом, повернувшись к матросам-крысам, столпившимся на корме и внимательно наблюдавшим за манипуляциями капитана, приказал: — Вытравить крылья! Курс на Луну.
Тут же матросы, быстро перебирая маленькими розовыми лапками, побежали по вантам. Где-то заскрипели канаты, а потом из бортов корабля, словно крылья, выдвинулись две длинные мачты, и на каждой затрепетал треугольный парус.