— Как он принял приказ в отношении фюрера?
— Со злостью. Он ненавидит фашистов, не сомневаюсь, хотел бы его… конечно, как и все мы, товарищи офицеры. Потом упомянул, что держит связь с британцами, они точно в ближайшие месяцы что-то попробуют. И там еще генералы сговариваются. Если Гитлера ликвидируют, предложат Черчиллю союз против Советского Союза.
— Вы, Астахов, напишите рапорт на мое имя, — распорядился Судоплатов. — Подробно, слово в слово, что узнали от Париса. И грамотнее, без «союзов против Союза».
— Так точно! Я сразу же ему — приказ есть, Гитлер должен дожить до суда.
— Выходит, вы ему как бы от моего имени велели стать телохранителем фюрера? — развеселился Серебрянский.
— Не так чтобы… Получается.
— А он?
— Как и вы, заулыбался. Мы в темноте разговаривали, я плохо, правда, его видел. Он зажигалку жег, когда газету смотрел и палил ее…
— Ближе к делу, капитан, — одернул Серебрянский.
— Гитлера дивизия охраняет, Имперская безопасность, говорит, а я что? Один, что ли, должен и англичан, и генералов… в смысле — Гитлера от них защитить.
— То есть отказался?
— Никак нет. Обещал. Только, говорит, мол, не обещаю, что получится. Попробую.
Астахов затих. Ему, военной косточке из фронтовой разведки, было чуждо и совершенно непонятно, как офицер может мямлить: «попробую». Есть приказ, значит — нужно выполнить. Любой ценой. Или дождаться, пока приказ отменят.
Судоплатов отпустил капитана, Серебрянский добавил: «Благодарю за службу». С уходом связника они некоторое время помолчали.
— Дубоватый он, Яков Исаакович. Зато дело сделал.
— И не Цицерон, — Серебрянский выразительно посмотрел на начальника. — Сам знаешь, на какой операции лучшие. Работаем с теми, кто есть. Перед докладом Берии не забудь его писулю изучить, поправить, чтоб прилично было. Главное — с Парисом есть связь. Пусть он сам изложит, какая опасность исходит от военных из ОКВ, если те свалят Гитлера. И насколько реальным аналитики СД считают сепаратный сговор с англичанами — с фюрером или без.
— Конечно, — Судоплатов поднялся. — Я доложу товарищу Берии.
— А что думаешь о США?
— Пока янки ждут от нас помощи против самураев, они ни на какой мир с нацистами не согласятся. И англичане с немцами… Не понимаю, что за прок от того сепаратного сговора, если Америка продолжит воевать с Рейхом?
— Другой вопрос, Павел, когда война кончится. Ох, чтоб не началась сразу следующая…
— Увидим. Яков, лучше вот что скажи: Парис и вправду с нами только из-за фотографии отца? Счел шантажом?
— Не знаю. Фотография фальшивая.
— Газета фальшивая?
— Газета как раз настоящая. Тут я не рисковал. Времени было мало, когда греки сообщили, кто приедет в Афины. Вклеили фото Неймана-старшего в карточку с бойцами ВОСО и тиснули в «Правде». Кто знает возможности СД? Вдруг Парис сумеет этот номер добыть. Умер его отец месяц назад. На зоне.
Оба вспомнили чумную теорию в пересказе Астахова.
— Умер, говоришь… Ладно, это не имеет значения. Парис не знает и не узнает про отца, пока не вернется с холода. А мы проверим, сколько он нахватался чумных бацилл.
Глава 43. Смерть фюреру!
Через неделю после греческого курорта слоняюсь по горному курорту в Баварских Альпах, чуть южнее Зальцбурга. Имя ему Бергхоф, и рассчитан он всего на двух клиентов — Адольфа Гитлера и Еву Браун.
Вокруг невысокие горы, шикарные сосновые леса, спрятавшиеся в низинах деревушки. Воздух пьянит и бодрит лучше панцершоколада. Все бы ничего, но плотность эсэсовцев больше, чем в Берлине.
Будь у меня приказ устранить фюрера в сороковом году, я бы прошествовал в Рейхсканцелярию, вскинув руку в нацистском приветствии караульным у парадного подъезда. Им бы даже в голову не пришло задержать офицера СД. Двинул бы к гитлеровскому кабинету, преодолев слабое сопротивление помощника и секретаря. Там открыл бы дверь и спокойно пристрелил мерзавца. Охрана вождя была поставлена из рук вон плохо, несколько покушений ничему не научили.
Теперь Бергхоф находится под охраной тысяч эсэсовцев, группы Имперской службы безопасности, вокруг сооружен высокий забор, есть сигнализация и масса хитроумных технических штучек. Мое проникновение в обитель фюрера с трудом согласовано на уровне Кальтенбруннера.
Получая его подпись, чувствовал, как меня раздирает пополам. Обергруппенфюрер — верный слуга Гитлера, цепной пес. Если рассказать, какие тучи сгустились над головой фюрера, Кальтенбруннер набросится на всех, до кого сможет дотянуться. Но как это воплотить?