— Изложите мои условия вашему шефу, — услышал он словно издалека голос Имре. — Завтра в это же время я жду вашего звонка.
— Я не успею связаться, слишком мало времени! — пробормотал Миллс в трубку.
— Это уже ваши заботы! — закончил Имре и бросил трубку.
Миллс чувствовал себя неуютно.
«Покончить с Саасом надо было так или иначе, он тянул меня на провал, — оправдывал он себя, анализируя свой поступок, — но как поступить с условиями этого дьявола Имре?» Поворот событий застал его врасплох. Вот тут Саас явно пригодился бы.
Внезапно он вспомнил: запасной пункт связи, на крайний случай. ...Этот «крайний случай» наступил. «Да, конечно же!» Миллс оправился от нервного шока и устыдил себя за растерянность. Ведь его инструктировали в Мюнхене, как поступать в непредвиденных обстоятельствах или в критический момент: немедленно доложить обстановку через запасной тайник.
Агент вынул из перчаточницы кассету с записью телефонного разговора с Имре, положил ее в нейлоновый мешочек и прикрепил сбоку клейкий столбик-присос.
Успокоившись, он, как всегда, осмотрелся и поехал в сторону площади Героев, затем свернул на проспект Республики и стал смотреть на номера домов, съехав на узкую крайнюю полосу. Возле дома с сотым номером он остановился, вылез из машины и, пройдя еще немного, вошел в подъезд многоквартирного дома. Здесь жило множество семей: на стене громоздились один над другим ряды почтовых ящиков.
Выждав пару минут и не обнаружив ничего подозрительного, Миллс, поднявшись на носки, прилепил посылочку за карнизом над верхним рядом ящиков. Отступив несколько шагов назад, он убедился, что пакетик не виден прохожим, еще раз огляделся и вернулся к своему «фольксвагену».
«Кто придет за пакетом? — ломал себе голову Миллс. — И когда? А если вообще не придет?» Он влез в автомобиль. «Черт с ними, это уже не моя беда», — подумал он и сам удивился, насколько безразличен ему исход дела.
Миллс боялся, боялся за себя.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Смерть наступила между шестью и восемью часами утра, — докладывал подполковнику Кути результаты осмотра оперативной группой обнаруженного трупа. — Его увидел сверху пилот пролетавшего планера, проводившего тренировочный полет. Он сообщил в райотдел милиции. Обыскав труп, на нем нашли два паспорта. Первый, венесуэльский, был выдан на его собственное имя, а второй — аргентинский, на имя Амадео Зексо.
Рона убрал оба паспорта в ящик стола.
— Они начинают делать глупости, — в раздумье высказался Салаи.
— Из чего это ты заключил? — Кути искоса взглянул на коллегу.
— На этот раз они тоже пытались создать видимость самоубийства. Но гораздо более примитивно, нежели в лесной сторожке. Если судить по следам, кандидат в мертвецы приехал на автомобиле, затем покончил с собой, а после этого опять сел за руль и уехал, в то же время оставшись бездыханно лежать в овраге.
— Сложно объясняешь, но понять при желании можно. — Капитан похлопал Салаи по плечу. — Кстати, только что звонили из оперативно-технического отдела. Они установили, что следы шин автомобиля, о котором ты говоришь, совпадают со следами от тех «Жигулей», что прятались в лесу неподалеку от сторожки.
— Нам известны три их агента, находящиеся в Будапеште, — вслух размышлял Рона. — Саас — жертва. Форстер под нашим постоянным наблюдением, значит, не он. Остается Стенли Миллс. Но почему он это сделал? По указанию из центра или по какой-нибудь другой причине?
— Может быть, Саас не захотел выполнить какой-то приказ? — высказал предположение Салаи.
— Или испугался провала, — добавил Кути.
— Вы оба, вероятно, правы, — кивнул Рона. — Не захотел исполнять приказ, потому что испугался. А таким приказом могут быть лишь какие-то экстремальные меры в отношении Имре.
Рона не мог знать истинных причин, побудивших Миллса застрелить Сааса, но вывод об угрозе жизни Имре он сделал правильный. Ход мыслей Салаи привел его к тому же заключению.
— Ты хочешь сказать, что жизнь Имре теперь в опасности?
— Да, теперь — да. До сих пор я полагал, что выжидание в течение тридцати двух лет, вся огромная подготовительная работа, затраты и прочее являются как бы гарантией того, что им нужен живой Имре. Но сейчас что-то застопорилось в их отлаженном механизме, словно сорвало один винтик, и все пошло наперекос. Теперь очень трудно предсказать, что они собираются делать.