Вытащив из кармана рубашки свой паспорт, Леонид вынул из него фотографию и, вглядываясь в лицо Есении, подумал: «Есения, какая ты сейчас? Узнаем ли мы, действительно, друг друга, встретившись?»
В дверь постучал Николай Степанович.
– Леонид Аркадьевич, может, вы покушать хотите? У меня пельмешки налеплены.
Леонид, уже собравшийся было отказаться, услышав про налепленные пельмени, заинтересовался:
– Сами делали?
– Ну да, кто же еще? Я покупных не люблю, – ответил Николай Степанович. – Ну что, пойду, воду поставлю?
– Пожалуй, да. Я вам помогу, – поднялся Леонид. – Вот только на сына взгляну.
– Не надо мне помогать, я сам все сделаю, да все и так уже готово, только в воду закинуть, – сказал Николай Степанович и вышел.
Леонид, вложив письмо Есении обратно в конверт, положил туда же фотографию, и втиснул конверт в нагрудный карман рубашки. Похлопав по нему рукой, он пошел проведать сына.
Лёня спал, сбросив с себя одеяло. Из-под длинного тельника трогательно и беззащитно торчали его худые ноги. Леонид бережно накрыл сына одеялом и, потрогав его лоб, успокоенно вышел из комнаты, направляясь в кухню.
Николай Степанович, обвязав вокруг пояса вафельное полотенце и закатав рукава, из-под которых виднелись полосатые края тельняшки, опускал в кипящую воду большие пухлые пельменины.
– Ну, как он там? – спросил он Леонида.
– Спит, и температура, вроде, уже нормальная, – ответил Леонид, садясь за большой дубовый стол.
Плотно закусив, они разошлись по своим комнатам.
Леонид, пытаясь отогнать одолевавшие его тревожные мысли и воспоминания, включил телевизор, но потом, почувствовав, что не может сосредоточиться на происходящем на экране, выключил его и лег.
Глава вторая
На следующий день Сергей приехал рано утром.
Леонид, сам только что проснувшийся, удивился, увидев друга ни свет ни заря.
– Зашевелились, работники… – пояснил Сергей, проходя в комнату и садясь в кресло. – Я уже видел на тебя и пацана ориентировку. И маму твою до поздней ночи вчера продержали в «гестапо»… Ну как вы тут?
– Лёня еще спит, наверное, – ответил Леонид. – Я к нему еще не поднимался.
– Нужно серьезно расспросить его о побеге и этом самом Озерном, – сказал Сергей. – Я тут ночью думал и понял, что есть только один человек, который способен тебе помочь. И живет он, кстати, в Бердске, под Новосибирском. Так что вставай, времени на выработку плана у нас не так много. Боюсь, что до меня тоже скоро очередь дойдет, нужно их опередить.
Леонид поднялся и, одеваясь на ходу, пошел следом за Сергеем на второй этаж к сыну.
Открыв дверь, они тихо вошли в его комнату и удивленно остановились: Лёни в постели не было.
– Куда он делся? – спросил Сергей, оглядывая комнату.
– Не знаю, – растерянно ответил Леонид и позвал: – Лёня, сынок, ты где?
Под кроватью вдруг раздался какой-то шорох и оттуда показалось настороженное лицо мальчика.
– Ты чего туда забрался? – изумленно воскликнул Леонид.
– А откуда я знаю, кто сюда идет… – насупленно ответил Лёня, вылезая из-под кровати и стряхивая с себя пыль. – Всякое может быть…
– Наш человек! – сказал Сергей и сочувственно посмотрел на потрясенного Леонида.
А тот глядел с похолодевшим сердцем на сына, только сейчас начиная осознавать, что же пришлось Лёне пережить, если у него выработалась подобная реакция.
– Лёня, нам нужно с тобой поговорить. Расскажи-ка нам подробно, что у вас там произошло, – попросил мальчика Сергей, садясь на стул.
– Серега, погоди, – остановил его Леонид, подходя к сыну и щупая ему лоб. – Ты как себя чувствуешь?
– Получше, – ответил Лёня.
– Все равно ложись, не стой босиком на полу, – и он подтолкнул его к кровати.
Лёня забрался под одеяло и посмотрел на Сергея.
– Давай начнем сначала: как тебе удалось бежать? – спросил тот.
– Мама договорилась с одним из офицеров охраны. Тот должен был меня в ящике из-под оборудования вывести из Озерного в Новосибирск и посадить там на поезд до Петербурга.
– Когда это было?
– Сразу после Нового года, третьего января.
– Но это же три недели назад! Почему же ты так долго добирался? – воскликнул Леонид.
– А мама сказала мне, чтобы я не дожидался Новосибирска, а как услышу, что поезд остановился на первой же станции, так сразу потихоньку вылезал из ящика и сам добирался к вам. У меня с собой вместо карты было несколько страничек из атласа автомобильных дорог. Они там, в рюкзаке, лежат. Мама почему-то не доверяла этому охраннику и боялась, что он может меня передать в другое место, такое же, как наш Озерный.
– Ну и?… – поторопил его Сергей.
– Ну и вот, дядя Николай тайком привел меня ночью на склад, посадил в большой деревянный ящик, где лежали опилки и тулуп, и сказал, чтобы я сидел тихо, а он будет ко мне наведываться в пути. Потом ящик погрузили на машину и повезли к тоннелю.
– К какому тоннелю? – заинтересовался Сергей.
– У рудника в сопке есть ход в тоннель, через который поезда выходят наружу и идут на большую землю, – пояснил мальчик и продолжил: – Потом ящик погрузили на платформу, и через какое-то время поезд тронулся. Ехали мы долго. Дядя Николай почему-то ко мне ни разу так и не подошел. Может, у него не было возможности. Когда поезд остановился, это было уже под утро, в Крутояре, я немного подождал, а потом выбил доски, выбрался наружу и побежал между другими поездами. Я все время боялся, что дядя Николай может меня увидеть и остановить. Вот… Мама мне сказала, что меня наверняка будут искать, и чтобы я был настороже, остерегался милиции, ну и тому подобное. Поэтому я не пошел на вокзал, а подошел к машинисту одного из поездов и спросил его, не довезет ли он меня до следующей станции, сказав, что у меня украли деньги, билет купить не на что, а мне нужно срочно доехать к тете. Он сначала отказался, так я стал его упрашивать, говоря, что буду помогать ему уголь в топку закидывать. Он рассмеялся, сказав, что ему на электровозе как раз кочегара и не хватает, и пустил меня к себе в кабину. Так я и ехал от станции к станции по своему атласу. Некоторые машинисты, правда, меня не брали, а один даже хотел сдать в милицию. Так я как дунул от него! Спрятался в товарном вагоне, а тот в это время поехал. Я сначала побоялся выскочить, чтобы не попасться этому гаду, а потом уже страшно стало – поезд быстро пошел. Короче говоря, я в этом вагоне просидел всю ночь, замерз, думал все… Потом, когда поезд остановился, вылез из вагона и понял, что заехал совсем в другую сторону. Пришлось опять возвращаться. Так я постепенно добрался до города Тихвина, это мама мне сказала, чтобы я ехал не до Ленинграда, а вышел в Тихвине, а там сел на автобус, который идет до города. Я так и сделал.
– И что же ты ел в дороге? – тихо спросил его Леонид.
– Сначала то, что мне мама с собой положила, а потом машинисты иногда меня угощали, так и ехал…
– Мда… – сказал Сергей, с сочувствием посмотрев на мальчика. – Одно остается не ясно: если у дома твоего отца дежурили «топтуны», то как они могли пропустить тебя во двор незамеченным? Там работают серьезные ребята, а не лохи, как их иногда пытаются изобразить в книжках.
– Может быть, они не поняли, потому что я шел не один, – предположил мальчик.
– В каком смысле?
– А мне на углу улицы стало совсем плохо, и какая-то тетенька помогла мне дойти до самого подъезда. Она даже несла мой рюкзак.
– Она вела тебя за руку? – спросил Сергей.
– Нет, под руку, у меня ноги были, как ватные, – ответил Лёня.
– Что ж, вполне возможно… – задумчиво заключил Сергей. – Видимо, ждали одного, потому и не заподозрили женщину с пацаном. Повезло… Ну, что же, хлопцы, идите позавтракайте, а потом, Лёня, нарисуешь нам план вашего Озерного, сможешь?
– Конечно! Я там все знаю. Нас же никуда не выпускали, так что я излазил долину вдоль и поперек, – ответил Лёня и, запнувшись, добавил: – Сколько было позволено, конечно…
Через час карта была готова. Лёня подробно изобразил не только все наземные объекты, расположенные в котловине между сопками, но и высокий двойной забор из колючей проволоки, в несколько линий натянутой между алюминиевых столбов и, вероятно, находящейся под током, чего Лёня знать наверняка не мог, поскольку туда никого, кроме военных, не допускали. Этот забор шел по внутренней стороне сопок, окружая всю долину. По широкому коридору около трех метров шириной, между проволочными стенами, ходили охранники с собаками, а на алюминиевых столбах были установлены камеры слежения.