Вот уже двадцатую минуту я выслушиваю нотации Бена.
– И смени этот крик. Ты просто визжишь! Так нельзя. Ты ведь можешь сделать его ниже, более гортанным. – Постараюсь, – кажется, я всё ещё хриплю. – Ты же понимаешь, что я обязан доложить о том, что ты не надела жилет, – облизывает губы. Что? – Эй, нет, Бен! Не смей! Не нужно! Бен, меня отстранят, будет расследование. Меня лишат премии, и я погрязну в бумажной работе! – тяжело дышу. Сейчас расплачусь. – Ну и пусть! Зато ты не будешь забывать жилет в раздевалке. Удар в грудь – это везение. Он мог спокойно выстрелить. Ты могла погибнуть, Хол! – Пожалуйста, не рассказывай шерифу! – Он мог тебя убить! – орёт. – Не рассказывай! – молю. – Убить! До тебя вообще хоть что-нибудь доходит? – прожигает меня взглядом. – Только не сдавай… – Всё, замолчи! Даже слышать тебя не могу! – Пожалуйста, Бенни! – нижняя челюсть трясётся. – Заткнись! – рявкает. – Я вообще-то тебе жизнь спасла! – мне обидно. Почему он орет на меня? Бен сжигает меня уничижительным взглядом, после которого мы оба молчим оставшуюся дорогу до участка.
Мы сдаём рапорта, и шериф вызывает нас к себе для подробного рассказа. К моему великому счастью Бен не рассказывает о том, что на мне не было жилета. Нас отпускают по домам. Иду к своей машине, на парковку. Догоняю Бена. – МакКензи! – окликаю. – Спасибо, что не сдал меня! – опускаю голову.
– Я не в настроении, очень зол на тебя! Езжай домой, отдохни! – хлопает дверью своего Рендж Ровера, уезжает. Я рыдаю всю дорогу до дома. Почему он злится? Говорит, что я зря визжу, что я не должна так делать. Я места себе не нахожу весь вечер. Пытаюсь звонить Бену, но он не берёт трубку. Прости, любимый! Прости, Бенни! Чем темнее становится на улице, тем невыносимее мне моё состояние. Необходимо! Мне необходимо поговорить с ним! Вот он. Небольшой дом в тихом пригороде. Как же спокойно в Нортридже, по сравнению с моим Эко Парком. На арене Доджерс всегда оглушающий шум. Тихонько хлопаю дверью своей Хонды. Что я ему скажу? Я не знаю! Просто необходимо поговорить с ним. Стучу в дверь. В ответ тишина. Стучу громче и настойчивее. На крыльце загорается свет.
====== Часть 13. Говорят, всё меняется, когда заходит солнце ======
– О’Доннелл? – хлопает он глазами. Сквозь белую майку так отчётливо прорисовываются его мышцы, жилы. Внутри разгорается пожар. – Эй! – возвращает меня в реальность. – Я… Я должна была сказать. Еще в участке! – выпаливаю. – Сразу! Бен, он целился тебе в голову, я должна была закричать, сбить его столку. Ты же отреагировал. А вдруг он бы выстрелил, Бен? И что тогда? Я бы умерла, клянусь, – тяжело дышу, слёзы душат. Он смотрит на меня, широко раскрыв глаза. По своему обыкновению молчит. – Эта духота! Она покоя не даёт. Я помню, что ты говорил, Бен! Помню, ты просил не орать, но он же хотел выстрелить! – слёзы текут по щекам. Любимый, пожалуйста, пойми! – Чёрт! – сжимает он губы. – Ты не должна была! Ты могла испугать его своим визгом и он мог выстрелить. Не обязательно в меня, понимаешь? – Но, мы же были только втроём! К счастью без прохожих, зевак. – О, Господи! Он мог выстрелить в тебя! – срывается. Я вздрагиваю. Опускаюсь на бордюр. Закрываю лицо ладонями, всхлипываю. – О! Ну, только этого не хватало, – тихонько выдыхает рядом со мной. – Ты ведь была без жилета! Пожалуйста, перестань! – Не могу, – качаю головой. – Он же мог сделать дырку в твоей голове! Если бы пострадала я, то я бы не боялась за тебя, но он целился в тебя. Я так испугалась, так испугалась за тебя, Бен! – слёзы не дают вздохнуть. Как представлю, что тебя бы больше не было… Я не могу тебя потерять, любимый! – Ладно, ладно, всё! – ставит меня на ноги, обнимает. Крепко прижимает к себе.