Во второй раз за сегодня добравшись до «Электротехнической», Фокин сделал ещё один финт — сменил внешность. Ввинчиваясь в толпу у самого эскалатора, он сдёрнул приметное белое кашне, накинутое поверх пальто, на самом пальто расстегнул все пуговицы, из кармана вытащил глубокий полиэтиленовый пакет, в который спрятал кашне и кейс. Покончив с внешними атрибутами, он занялся лицом, а именно: сдвинул шляпу на затылок, одновременно подогнув её мягкие фетровые поля, и нацепил заранее припасённые очки в массивной оправе. В результате этой метаморфозы из станции метро «Электротехническая» вышел совершенно другой человек — расхристанный и слегка пьяненький интеллигент, который даже привлёк на мгновение внимание двух патрульных милиционеров, но поскольку по всем приметам выглядел этот интеллигент гражданином с московской пропиской и с достатком ниже среднего, патрульные подумали и решили не связываться.
Пошатываясь и помахивая пакетом, Фокин добрёл до ближайшего пивного киоска, купил четыре бутылки «Балтики», три из них уложил в пакет поверх кейса, а одну попросил открыть.
В конце концов капитан пришёл к выводу, что «хвоста» за ним нет, и, прихлёбывая на ходу пиво, отправился на Семёновскую набережную.
Нужную парадную перекрывала массивная стальная дверь с домофоном. Однако у Фокина имелся свой ключ и через минуту, сбив у порога снег с ботинок, он уже входил в штаб-квартиру, как к себе домой.
В гостиной — самой большой комнате этой восьмикомнатной квартиры — царил полумрак: шторы были опущены, люстра погашена, горело только хрустальное бра в углу. Работал телевизор — видеостена фирмы «Филипс» с невероятно огромным экраном. Однако звук был выключен, и красотка в короткой юбочке, скачущая по эстраде, выглядела по меньшей мере нелепо. В глубоком кресле перед телевизором сидел человек, одетый по-домашнему в халат. Был этот человек немолод, но принадлежал к числу тех, кто до самой смерти смотрится лет на десять-пятнадцать моложе своего истинного возраста. Человек уютно посапывал, то ли действительно задремав, то ли прикидываясь задремавшим.
Фокин снял пальто и довольно бесцеремонно бросил его на свободное кресло. Туда же положил пакет с бутылками. Бутылки звякнули. Человек в кресле вздрогнул и поднял голову.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — рявкнул Фокин.
— А это ты, Владимир, — генерал-майор улыбнулся. — Опаздываешь, — заметил он, взглянув на часы, — на четыре минуты.
— Никак нет, — отозвался Фокин. — Ваши спешат.
Генерал-майор изобразил неудовольствие — правда, несколько наигранно.
— Всё дерзишь? Ну-ну…
Фокин развёл руками, как бы говоря, что по-другому он не умеет. По-другому он действительно не умел. Именно поэтому и засиделся в лейтенантах аж до тридцати пяти лет в то время, как его коллеги-одногодки перескакивали с должности на должность, получая новые звания и назначения чаще, чем обычный человек меняет обувь. Однако дерзость в большинстве случаев соединяется с умением нестандартно мыслить и действовать. Советник по безопасности Маканин, земля ему пухом, прекрасно это понимал, и, несмотря на лейтенантское звание и молодость, Фокин был направлен на ответственейший пост — он занимался координацией совместной деятельности силовых структур в Заполярье и обладал практически ничем не ограниченной властью.
Надо заметить, что власть его не испортила. Например, он не гнушался оперативной работой и очень часто самолично выезжал на места событий, всегда оказываясь на наиболее напряжённом участке. За это его тоже ценили.
— Кстати, поздравляю с внеочередным званием, — сказал генерал-майор.
— Служу Отечеству, — буркнул Фокин, потом не удержался и добавил: — Вы же знаете, Юрий Анатольевич, как я отношусь к званиям. Мне кажется, это лишнее. Внеочередное звание привлекает внимание, а зачем нам лишнее внимание?
— Не скажи, — возразил генерал-майор. — В данном конкретном случае как раз низкое звание привлекает внимание. Думаешь, легко было бы организовать твой перевод в Москву, оставайся ты в лейтенантах? Да и вообще, Владимир, неужели ты напрочь лишён честолюбия? Это же, наверное, чертовски приятно — из лейтенантов сразу в капитаны, и не за красивые глаза, а за отлично сделанную работу.
Фокин вздохнул и сел в кресло.
— Я честолюбив, — признался он, — но для удовлетворения моего честолюбия вполне хватает понимания того, насколько важным делом я занимаюсь. И не более того.
— Это похвально, Владимир, — оценил генерал-майор, — вот только наше руководство очень не любит, когда человека не за что зацепить. Ты понимаешь, о чём я говорю? Ангелы никому не нужны, да и не бывает в природе ангелов.
Фокин рассмеялся.
— Что, внутренняя служба безопасности забеспокоилась? — поинтересовался он. — «Не за что зацепить»? Передайте им, Юрий Анатольевич, пожалуйста, что я азартен, люблю играть в карты на деньги, неразборчив в связях и готов изменить присяге, если это нужно для дела. Такой список моих недостатков устроит? Или маловато будет?
Генерал-майор покачал головой.
— Всё-таки молод ты ещё, Владимир.
— Ну, это единственный мой недостаток, который со временем исправим… Пива не хотите?