В Сибири, в районе Кузнецкого Алатау, на Арчекасской гряде, у вершины обнаружили муравейник, хорошо замаскированный подмаренником северным — Галиум бореа. Стебли цветущих растений поднимались выше купола и, прикрывая гнездо извне, служили как бы оградой, через просветы которой в разных направлениях разбегались муравьиные дороги. И второй муравейник был скрыт подмаренником, и третий, и четвёртый…
Под каждой куртиной цветущего Галиум было гнездо муравьёв.
Казалось бы, все ясно: цветки подмаренника богаты нектаром, который муравьям так по вкусу; высокие плотные заросли зеленым кольцом защищают в этих суровых условиях гнездо от ветра; а зимой сухие стебли задерживают снег и этим утепляют почву. Естественно, что близость этого растения полезна для муравьёв.
Однако не это было главным в маленьком открытии, которое сделали биологи местной средней школы: обойдя всю гряду вдоль и поперек, они, к великому изумлению, установили, что ни отдельных растений, ни тем более куртин Галиум бореа вне муравейников нет. Как же тут было не задуматься?
И вопросы рождает не только находка подмаренника в Кузнецком Алатау.
В смешанных лесах купола муравейников тоже часто покрыты травами. Где много звездчатки, снабжающей муравьёв зерновым кормом, на муравейниках растут травы, обжитые тлями; среди зарослей какой-нибудь заселенной тлями костяники муравейники покрыты звездчаткой.
Геоботаники давно подметили эту, как они признают, «поразительную закономерность»: около муравейников часто водятся растения, которых нет вокруг, и наоборот, вблизи от муравейников может не быть растений, которых вокруг сколько угодно, хотя в других местах муравьи того же вида прекрасно живут бок о бок с этими же растениями.
Подобные факты объясняли всеспасительной случайностью или, как это выспренне сформулировано одним видным ботаником, ссылками на то, что муравьи производят флористические отборы растительных зачатков, попадающих на муравейник, и делают это весьма целесообразно. Это звучит, спору нет, мудрено, но объясняет ли что-нибудь по существу?
А ведь земля вокруг муравейников изрыта многочисленными ходами, разрыхлена, увлажняется и аэрируется — дышит совсем не так, как слежавшийся плотный грунт подальше.
Земля удобрена отбросами жизнедеятельности муравьёв, она значительно менее кислая.
Разве всё это не должно влиять на состав растений муравьиной плантации? Не потому ли и на Арчекасской гряде муравейники обросли подмаренником, который вне муравейников здесь не водится? И не по этой ли причине гнезда черноголового Формика уралензис окружены таволгой-спиреей, а холмики Формика нигриканс покрыты полынью или злаками, которые скрепляют постройку, защищают её от ветра и ливней?
Пора, однако, сделать важное дополнение ко всем рассказам о муравьиной жизни и напомнить, что на каждый процесс, протекающий в муравейнике, действуют одновременно другие, в каждое явление вплетаются перекрещивающиеся, встречные, касательные или сторонние для него, в каждом необходимое так или иначе сплетается со случайным.
Вот почему среди стягивающихся к гнезду жнецов с зерном всегда можно видеть фуражиров, крепко зажавших жвалами несъедобные щепки, комочки почвы, пустые ракушки. Среди тех, что доставляют строительные материалы, обязательно попадается сколько-нибудь бегущих порожняком. Да и все, о чем выше рассказывалось: и шитые гнезда Экофилла, и грибные сады листорезов, и начиняемые теплом кучи Формика, и подземные зерновые склады жнецов, — во всем этом норма и правило пробиваются в конечном счете вопреки отклонениям.
На каждом шагу вновь и вновь настойчиво напоминает природа о том, как относительна всегда целесообразность органических устройств и приспособлений, о том, что закономерность с необходимостью рождается как производное органической целостности и единства живой, развивающейся муравьиной семьи.
Немуравьиные обитатели муравейников
Если в погожий летний день приподнять в саду или на пустыре какой-нибудь плашмя лежащий теплый камень-плитняк, то с сырой под камнем поверхности почвы, внезапно открытой свету солнечных лучей и жаркому дыханию сухого воздуха, панически разбегаются и исчезают в щелях и трещинах обитающие под плитой муравьи. Они бегут, унося в челюстях личинок и куколок. Вместе с ними скрываются и находившиеся под камнем многоножки, слизнячки, неуклюжие серые мокрицы, скользящие гибкие уховертки. Какие-то разномерные и разноформенные жучки-букашки, врасплох застигнутые светом и жарой, падают, втянув голову и поджав все шесть ножек и усики, так что сразу теряют облик насекомого и, превратившись в бесформенный комочек, сливаются с землей, на которой лежат.
Если насекомое притворяется мёртвым, требуется неистощимое терпение, чтобы дождаться, когда бездыханные, казалось, существа проявят первые признаки жизни: боязливо отогнут усики, осторожно вытянут голову.
Всех этих мнимых мертвецов полностью оживляет только наступление сумерек, и ночью они бесследно исчезают.
Что же это за насекомые? Почему оказались они под плитой в муравьином гнезде? Не простая ли здесь случайность?
Подобные находки слишком часты, чтобы от них можно было отмахнуться. Видимо, многие насекомые живут среди муравьёв в муравьиных гнёздах и так хорошо себя при этом чувствуют, как если бы лишь здесь они находили всё необходимое для жизни.
Удивляться тут нечему.
Муравейник — это готовое, укромное и хорошо защищенное убежище, теплые, темные, сырые и в то же время проветриваемые камеры. С весны до осени ежедневно приносят сюда хозяева гнезда разнообразный свежий и сытный корм. Отбросы муравьиного стола тоже могут привлекать других насекомых. А пакеты муравьиных яиц и личинок, куколки, кучами разбросанные по камерам, наконец, сами хозяева гнезда — разве это не заманчивое лакомство?
Неудивительно поэтому, что муравейники почти всегда окружены многочисленной свитой, цепями спутников.
Выше уже говорилось о наземных врагах муравьёв из мира зверей, птиц, рыб, насекомых, извне атакующих муравейник. Подземных, внутренних врагов у муравьёв не меньше, чем внешних.
Множество спутников обитает в самих гнёздах, другие ютятся в непосредственной близости к ним, так или иначе тяготеют к их району.
Мирмекофилы, как называют немуравьиных любителей и сожителей муравьёв, уже много десятилетий поставляют исследователям нравов насекомых необычайные головоломки.
Мирмекофильные виды исчисляют тысячами. К ним относят тлей, щитовок и других насекомых, находящихся с муравьями в симбиозе, но также и множество крупных, неуклюжих жуков и крохотных, юрких жучков, медлительных плоскотелых клопов и цепких клещей, которые, на первый взгляд, вроде бы ничем и не питают муравьёв.
Одни чужаки довольствуются, может быть, только теплом и влагой готового жилья, другие проявляют подлинно шакалью повадку, поедая муравьиные трупы, и даже нападают на живых муравьёв.
Часть их гнездится в тех же камерах, ходах, что и хозяева, часть прячется рядом или по углам, в глухих, заброшенных штольнях и галереях. Отсюда они при удобном случае выбегают, чтобы в пакет муравьиных яиц подбросить свое, которое воспитывают муравьи, или, наоборот, чтобы стащить из пакета муравьиную личинку для собственного пропитания.
Одних жильцов хозяева не замечают, других недолюбливают, третьих даже оделяют знаками внимания. В общем, здесь можно встретить и наглых разбойников, и мелких воришек, и льстивых попрошаек, и бесстыдных нахлебников, и вежливых гостей…
Многие немуравьиные обитатели муравейников, и особенно мелкие жучки, похожи друг на друга, а иногда и на хозяев гнезда, как если бы одинаковые условия жизни наложили на их облик общую печать.
Присмотримся внимательнее к нескольким мирмекофилам. Вот, например, жуки-ощупники. После того как под землей обнаружены самки тлей, которых муравьи доят, собирая с них сладкий корм, нет оснований удивляться, что здесь находят себе приют и полуслепые мелкие ощупники. У них на разных участках тела имеются железистые клетки, выделения которых определенно по вкусу муравьям. Ощупники, пожалуй, даже не ютятся в муравейнике, а скорее содержатся здесь.