Когда мы повернули к западу, миновав Раму, внизу пронеслись долины и холмы, покрытые можжевельником и дроком. Там, где сливались два блистающих серебром ручья, давая начало речке Зуни, земля снова вздыбливалась. Мы летели над Вратами Зуни, это ущелье вымыла вода реки. Дальше открылась еще одна долина, широкая и гостеприимная, которую с трех сторон охраняли крутые косогоры. Долина зеленела хвойными деревьями и злаками. Правда, не повсеместно, поскольку климат здесь весьма засушливый. Река всегда была узкой, а сейчас она почти пересохла, зато цвела от водорослей.
Пуэбло успело раскинуться по обоим берегам реки. В трех милях возвышалась гора Корн, величественный, почти отвесный пик, заросший лесом под названием Дова Йаланне, настолько же священным для местных жителей и их истории, как и Акрополь для афинян.
Неписаный закон гласил, чтобы мы снизились и летели на высоте человеческого роста над пыльной дорогой, ведущей в Галап. Мы спустились почти к самой земле — проживающие здесь индейцы все, как на подбор, были невысокими и крепкими. Сверкающий Нож возвышался бы над ними, как швед над стамбульцами. Языки и культура разнились в той же степени.
Несколько жителей копошились между грядками кукурузы, фасоли и сладкого перца; то тут, то там виднелись персиковые деревца и загончики для овец. Индейцы носили потертые хлопчатобумажные комбинезоны, а голову повязывали банданами. Шляп я так и не увидел. У мужчин волосы спускались до самых плеч. Жители использовали ручные орудия труда, а вдалеке я углядел тележку, которую тащил ослик.
И дело было даже не в нищете: просто этот народ глубоко и искренне придерживался древних традиций и религии далеких предков. Притом фанатизмом тут и не пахло, это противоречило их натуре. Здесь хватало метел, ковров-самолетов, телефонов, дальновизоров и прочих технических новинок. Местные дети ходили в хорошую школу. Заветы великих предков блюлись здесь строго, но старинные целительские навыки дополнялись медицинскими заклятиями, антибиотиками и тому подобным. Вообще-то, Джинни рассказывала, что весь мир учился целительству и врачеванию именно у этих людей.
Некоторые из работников заметили нас и приветственно замахали руками. Исторически сложилось, что зуни испытывали неприязнь к испанцам — ну, понятно почему. Притом испанцы умудрились исковеркать их название, «ашиви», и по ошибке поставить тильду над неизвестно откуда взявшимся "н". То же самое было с мексиканцами и апачами. Тем не менее зуни прекрасно ладили с навахо и, конечно, всегда хорошо сходились с хопи. В целом с американцами у них установились неплохие отношения, хотя до недавних пор последние здорово притесняли местных жителей. У меня что-то дрогнуло внутри, когда я услышал крик какого-то мужчины:
— Здорово, доктор Матучек!
Джинни помахала в ответ.
Впрочем, с тех пор, как мы переехали в Нью-Мехико, она постоянно интересовалась индейцами. Возможно, нам крупно повезло, что однажды Джинни повстречалась в магазине с Балавадивой и они заболтались на профессиональные темы. С другой стороны, это могло быть чем-то большим, чем просто счастливый случай. Как бы там ни было, вскоре Джинни знало все пуэбло — так внимательно и уважительно она расспрашивала жителей, старательно учила их редкий язык, вникала в самые незначительные и мелкие проблемы селения. Хотя ее, как женщину, и не допускали до определенных вещей, ее иностранное происхождение не играло никакой роли.
Мысли мои перескакивали с одной темы на другую, как кузнечик, и я задумался, что было бы с этим племенем, повернись история по-другому. Например, случись так, как представлял себе Уилл, когда наука проморгала бы релятику, а значит, не было бы магии и всю власть получили бы технические приспособления. Замостили бы эту дорогу? И что было бы на месте селения? Концентрационный лагерь, или пастбища для овец, или что?.. Какая разница. Сейчас все так, как есть на самом деле. Но я твердо знал, что души зуни не прижились бы ни в каком другом месте.
Мы влетели в город — или деревню, хотя такое определение подходило еще меньше — и опустились на стоянке у церкви. Ее недавно отреставрировали. Квадратное строение с колокольней, на верхушке которой виднелся крест. За церковью было заросшее сорняками кладбище и парочка hornos — круглых глиняных печей. Внутри церковь была украшена фресками, на которых изображались местные религиозные обряды. Хотя католицизм оказал определенное влияние на индейцев, их собственная религия держалась так прочно, что миссионеры, пытавшиеся сместить ее, потерпели полное поражение.
И все же от прежних времен почти ничего не осталось. Дома строились в расчете на одну семью, низенькие и маленькие, но вполне современные, они довольно далеко отстояли друг от друга. Имелась пара магазинов и кафе. Священный склон горы отсюда не был виден, для этого нужно было подняться на специальную площадку, где ежегодно проводились ритуальные моления. Кроме нас, из гостей пока никого не было. Местные жители продолжали заниматься своими делами, в основном на свежем воздухе. Школьные занятия еще не начались, так что детвора шныряла по всей долине. Мы прибыли в промежуток между ежегодным праздником плясок и другими обрядами.