Осмотром мест, указанных опознавателем Менгесхаузеном, была установлена правдивость его показаний: во время патрулирования 30 апреля 1945 года Менгесхаузен мог из окна Голубой столовой прекрасно наблюдать за происходящим у запасного выхода из "бункера фюрера". Тем более правдивы показания опознавателя Менгесхаузена, так как из названной им воронки "..."{58.5} мая 1945 года нами были извлечены обгоревшие трупы мужчины и женщины и две отравленные собаки, которые другими опознавателями опознаны, как принадлежавшие Гитлеру и его личному секретарю Ифе Браун.
Глазомерная съемка места обнаружения трупов Гитлера и его жены и фотоснимки мест, названных опознавателем Менгесхаузеном, к акту прилагаются.
О чем и составлен настоящий акт...{58.6}"
Почему же в акте было пропущено указание на день "извлечения"? Это было косвенное отражение почти анекдотической ситуации, в которой оказался Клименко. Когда 5 мая он захотел вывезти найденные 4-го трупы из сада имперской канцелярии, то это оказалось не так просто. Сад охранялся отделом контрразведки 5-й ударной армии. Вечером 4-го Клименко посоветовался со своим заместителем Дерябиным. "Червячок сомнения", по словам Клименко, его одолевал: "Давай выкопаем эти два трупа". Но как? Пришлось на рассвете тела... выкрасть. Тайком пробрались в сад, выкопали трупы Гитлера, Браун и двух собак, завернули в одеяла, положили в деревянные снарядные ящики, затем отвезли уже не в Плётцензее, а в отдел контрразведки штаба 3-й ударной армии, находившегося в северном пригороде Берлина Бух.
Письмо доктора Фауста
Здесь в истории поисков наступила некоторая пауза. Командование в Берлине - заместитель Жукова генерал-полковник Иван Серов, начальник фронтового управления "СМЕРШ" Вадис могли быть довольны - они уже заполучили Геббельса, в Москве об этом знали. Потом последовала краткая история псевдоГитлера.
Но в 3-й ударной армии не успокоились. Во-первых, предстояло провести судебно-медицинское обследование найденных трупов. Кто должен был этим заняться? По штатному расписанию во фронтовом управлении имелось военно-санитарное управление, в его составе - главный судебно-медицинский эксперт и его служба. Служба не подчинялась "СМЕРШ". Но здесь действовали "высшие силы". Так как в Москву уже было доложено, что труп Геббельса найден, и это донесение пошло туда напрямик (минуя "СМЕРШ") от политических и разведывательных органов, офицеры которых присутствовали при освидетельствовании трупов во дворе тюрьмы Плётцензее, также напрямик из Москвы было дано указание члену Военного совета фронта генерал-лейтенанту Телегину (с ним, кстати, у "смершевцев" были плохие отношения) организовать медицинскую экспертизу. Телегин, как он вспоминал в беседе со мной в 1967 году, вызвал к себе начальника медслужбы и дал соответствующие указания, тот передал эту команду главному эксперту - подполковнику медслужбы Фаусту (да, именно такое имя!) Шкаравскому.
Пусть о дальнейшем расскажет сам Шкаравский, как он сделал это в письме на мое имя. Я раньше не публиковал это письмо - может быть, потому, что вскоре после его получения поехал к Шкаравскому в Киев, и разговор с ним был для меня важнее, чем письмо. Но сейчас надо документировать все, учитывая резкую критику в адрес доктора Шкаравского, которому судьба дала столь редкое имя - Фауст. Документ весь пронизан сознанием того, что ему выпало надолго произвести уникальное обследование, и он с честью справился с этим делом. Его никто не вынуждал, никто не подталкивал (отношения со "СМЕРШ" у него были напряженными), и он испытывал чисто профессиональное удовлетворение тем, что по мере сил исполнил долг врача и гражданина.
Вот его письмо, отправленное мне из Киева 10 октября 1965 года{59}.
"Глубокоуважаемый тов. БЕЗЫМЕНСКИЙ!
Прежде всего, прошу извинить за весьма запоздалый ответ, более месяца я не был в Киеве.
Те данные, которые я Вам сообщаю, являются, с моей точки зрения, историческими. Ведь речь идет о позорной кончине главного вождя мирового фашизма, на совести которого лежат многие миллионы человеческих жизней. Я знаю из своей практики, что вопросом о смерти Гитлера интересуются весьма часто. Этот вопрос мне лично задавали сотни раз, иногда слегка спорили со мной, но обычно мой ответ всегда их удовлетворял. А посему, чтобы и Вы с полным доверием отнеслись к моим данным, я скажу несколько слов о себе.
Я, Фауст Иосифович Шкаравский, старый киевлянин, врач с 40-летним врачебным стажем, кандидат медицинских наук. Моя специальность - судебная медицина. Меня хорошо знает вся судебно-медицинская верхушка нашего Союза, как профессор суд. медицины Прозоровский, Черваков, Бронникова, Авдеев (мой прямой военный шеф) и все старые судебно-медицинские работники.
До Великой Отечественной войны я был гражданским судебно-медицинским экспертом в Киеве, был старшим ассистентом кафедры судебной медицины Киевского медицинского института и Киевского института усовершенствования врачей, работая вместе с киевскими профессорами суд. медицины Сапожниковым и Гамбург.
Всю войну был на фронте в должности главного судебно-медицинского эксперта Центрального фронта, 1 -го Белорусского фронта и Группы оккупационных войск в Германии. Таким образом, войну закончил в Берлине.
После войны с 1946 по 1962 год работал в Киеве главным судебно-медицинским экспертом Киевского военного округа. В 1962 году вышел в отставку, сейчас на пенсии.
В период Великой Отечественной войны я как главный эксперт фронта возглавлял или лично выполнял все особо важные суд. медицинские экспертизы в зоне фронта (в частности, в Берлине).
Из этого следует, что на мою долю "выпала честь" вскрыть трупы вождей немецкого фашизма - трупы Гитлера и Геббельса.
Я эту экспертизу, весьма интересную и довольно простую, называю исторической.
Речь идет о вскрытии 13 трупов: 1) Адольфа Гитлера, 2) Евы Браун, 3) Геббельса, 4) жены Геббельса, 5-9) пяти трупов дочерей Геббельса, 10) трупа сына Геббельса, 11) трупа предпоследнего немецкого коменданта г. Берлина генерал-майора Кребса (автор письма в этом месте неточен.-Л.Б.) и 12-13) трупов двух собак Гитлера, на которых проверялась эффективность действия яда, каким были отравлены все 13 "героев" этой группы.