После того как в июне 1945 года Сталину были доложены результаты розыска и судебно-медицинского исследования, а Абакумов получил указание молчать, на некоторое время все затихло. Отдел 3-й ударной армии перевозил ящики с телами, докладывал об этом своему смершевскому начальству (тому же Абакумову). Сталин же оставался со своим чувством бессильного недовольства.
И вот в октябре 1945 года вопрос о Гитлере внезапно возник снова. Западные союзники, которых Сталин в Потсдаме потчевал выдумкой о «бегстве» Гитлера, разумеется, не могли в нее поверить. Сразу после того, как войска США, Англии и Франции вошли в Берлин, разведорганы трех стран стали собирать свои данные. В их руки попали люди, бывшие в имперской канцелярии в конце войны, попали и зубной врач Блашке, и другие лечившие Гитлера врачи. Полазили американские и английские разведчики и по пустой имперской канцелярии. С советской стороны они, конечно, ничего не получали. Но обе союзные разведки не бездействовали: английский отчет о смерти Гитлера составил майор Тревор-Ропер, будущий видный британский историк, американский отчет подготовил майор Хеймлих. Сопоставив все данные, западные коллеги решили запросить коллег советских.
Осенью 1945 года руководитель американской группы разведки Контрольной комиссии по Германии бригадный генерал Кондрад обратился к начальнику нашей оперативной группы в Берлине генералу Сидневу [90] :
«Дорогой генерал! Зная, что Вы разделяете со мной большой интерес к вопросу о смерти Гитлера, препровождаю Вам недавно полученный материал, подробно описывающий последние дни Гитлера».
Материал — многостраничный рассказ капитана Ханны Рейч, составленный из ответов на вопросы американских следователей.
«Временами она не уверена в именах и датах… события тех дней проходили так бурно, что она часто не в состоянии вспомнить их настоящую очередность… Сведения можно считать вполне надежными… Рейч описывает это как патетическую картину полного крушения человека. Трагикомедия разочарования, бесплодности и бесполезности. Вид человека, бегающего, как слепой, от стены к стене своего последнего убежища, размахивающего бумагами, которые болтаются в его нервно вздрагивающих руках… „Человек, которого я видела в убежище, не может жить. У него не было цели, чтобы жить, и трагедия была в том, что он это хорошо знал, может быть, лучше, чем другие…“ Оценка показаний: допрашивающий считает, что приведенные выше сведения даны с искренним и добросовестным желанием говорить правдиво и точно… ее слова можно считать глубочайшим усилием быть искренней и честной. Сейчас она испытывает тяжелую душевную борьбу, стараясь примирить свои понятия о „чести“ со своими показаниями о Геринге, Гиммлере и самом Гитлере».
Вслед за американцем поделился с генералом Сидневым собственной информацией и выводами английский разведчик бригадный генерал Форд:
«Показания, полученные из источников, существующих в настоящее время, полностью совпадают во всех основных пунктах, и это совпадение следует отметить, так как группы свидетелей совершенно не связаны друг с другом… приводят к следующим основным выводам, которые были тщательно проверены и в которых не может быть сомнений…
Нет доказательств для поддержки циркулирующих версий, предполагающих, что Гитлер еще жив. Все такие истории… были расследованы, и найдено, что они не имеют оснований, большинство из них распадалось при первом соприкосновении с фактами… Невозможно предположить, что версии различных очевидцев представляют собой заранее сфабрикованную историю… Не представляется возможным, чтобы свидетели ошибались в отношении трупа Гитлера».
Правда, несмотря на убеждение, что фюрер мертв, английские и американские представители предлагали провести трехстороннеерасследование. С этой просьбой западные разведчики обратились к генерал-майору Сидневу. (Официально он назывался начальником оперсектора комендатуры Берлина, но в действительности был представителем НКВД, о чем западные коллеги прекрасно знали.) Результатом явилось обеспокоенное письмо Ивана Серова на имя Берия [91] о том, что к начальнику опергруппы гор. Берлина генерал-майору тов. Сидневу прислали документы относительно смерти Гитлера и Евы Браун начальник британской разведки бригадный генерал Форд и директор американской разведки бригадный генерал Конрад. При этом они просят сообщить генерала Сиднева, какие данные имеются у русской разведки по вопросу о смерти Гитлера. Далее они имеют намерение вопрос о смерти Гитлера обсудить на заседании объединенного директората разведки. Серов просил указаний о поведении Сиднева на предстоящем заседании объединенного директората разведки.
Берия не взял на себя ответственность отвечать Серову, ведь материя была очень тонкой, учитывая заявления Сталина западным политикам по этому вопросу. Поэтому осторожный Берия переслал 20 ноября 1945 года документ Серова Молотову, переложив на него ответственность за решение. Тем временем на Лубянке составляли различные проекты ответа — от согласия на то, чтобы поделиться информацией, до отказа.
Операция «Миф»
Перед тем как спросить мнение Сталина, Берия опрашивает своих ближайших сотрудников. Ему предлагают два варианта. Первый — положительно реагировать на англоамериканское предложение и продолжить расследование совместно. Второй — дать уклончивый ответ и советских данных не сообщать. Три ближайших сотрудника Берия — Круглов (новый министр МВД), Меркулов (бывший министр госбезопасности), Богдан Кобулов (первый заместитель Круглова) — за первый вариант. Против — Абакумов, бывший начальник «СМЕРШ», ныне министр госбезопасности. Почему?
Ответ на этот вопрос связан с внутренним содержанием проблемы, которое, по сути дела, с фигурой Гитлера имеет мало общего. Здесь важен не Гитлер, а Сталин. Важно угодить Сталину. Первым хотел угодить Абакумов: в мае 1945 года он собрал документы о самоубийстве, захватил останки, идентифицировал их и… провалился. Сталину это достижение чекистской разведки было не нужно. В результате западным союзникам ничего не дали (и даже не ответили). Зато, видимо, находит поддержку идея нового расследования. Но оно поручается уже не Абакумову, а его конкуренту Круглову. По распоряжению последнего разрабатываются общие указания по проведению операции с условным названием «Миф»[92] . Ее основные мотивы:
1) принципиальная необходимость перепроверки всех данных, собранных в мае — июне 1945 года;
2) сомнения в верности показаний лиц из свиты Гитлера (Линге, Гюнше, Баур, Раттенхубер);
3) некоторые несообразности в актах комиссии.
Первый план операции был составлен на основании доклада двух офицеров, занимавшихся допросом свидетелей (Парпаров и Савельев), и подписан заместителем начальника Главного управления по делам военнопленных Амаяком Кобуловым (братом Богдана). Далее его утвердил Круглов. Более подробный вариант разработал тот же Серов — теперь он приехал в Москву и стал заместителем Круглова. Иными словами, Серов стал перепроверять работу… Серова.
Этот план составлялся еще с декабря 1945 года и был предварительно утвержден в январе, после чего началась серьезная подготовка к его начальной стадии — допросам всех немецких свидетелей. Несмотря на то что Линге, Гюнше и иных неоднократно допрашивали в Берлине, Финове (месте захоронения и эксгумации трупов), затем в Бутырках, опять приступили к допросам. Но с новой установкой — доказать «исчезновение» Гитлера. И особыми, хотя и не очень сложными, методами: изнурительные ночные допросы дополнялись «двойным контролем» с помощью немецкой «подсадной утки». В камеру помещался человек, который подробно информировал о реакции подследственного и его высказываниях.
Первым объектом «Мифа» стал Ганс Баур, шеф-пилот Гитлера. Из допросов было ясно, что следователей интересовал такой вопрос: а не смог ли Гитлер улететь из Берлина? Одновременно сопоставлялись и иные данные о возможном отлете (куда-то на Дальний Восток), готовности матчасти и так далее. Баура мучили долго, а он был в тяжелом состоянии: в конце войны у него ампутировали ногу. Иногда били, а иногда заставляли слушать, как в соседней камере били другого подследственного. Баур не раз был готов к самоубийству (судя по его словам, он прятал яд в протезе).