— Всё нормально? — спросил Алихан.
— Да, всё хорошо, — кивнул старший, грузный мужик лет сорока. — У тебя как?
— Всё нормально, — сказал Алихан. — Можно работать.
— Давай, доставай, — распорядился старший.
— Да это потом, — отмахнулся Алихан. — Привезём, выйдем — пусть тогда и одевает...
Говорили они по-чеченски, и при этом Алихан всё время поглядывал в сторону второй машины.
— Там кто-то есть, — одними губами сообщил Вася, наблюдавший за ними в оптический прицел «ВАЛа». — Зараза... На тачке стёкла тонированные, не видно ни хрена...
— Так не пойдёт, — возразил старший. — Я сам должен всё наладить. И надо привыкнуть. Привыкнет и не будет думать, что там надето. А если там оденет, времени мало будет, вдруг нервничать начнёт... Да ты не бойся, всё безопасно. Всё отработано...
— Я ничего не боюсь! Надо сейчас — пусть так и будет...
Алихан гордо вскинул голову, расправил плечи... и исчез из поля зрения — полез в свою машину. Спустя несколько секунд он вернулся под объектив и поставил на капот машины небольшую хозяйственную сумку.
— Вот. Давай, одевайте.
Старший склонился к передней открытой двери своей машины и что-то начал бурчать почти шёпотом — микрофон не очень хорошо передал эту часть разговора, я ничего не понял. Затем он распрямился и пожал плечами:
— Хочет помолиться. Есть что-нибудь типа коврика?
— Ну надо же... — в голосе Алихана явно звучала досада. — Может, ещё и кувшин дать?
— Кувшин у нас есть, — старший на скепсис собеседника не отреагировал, говорил вполне серьёзно. — А коврик грязный, ногами наступали. Есть что-нибудь?
— Ну... Надо — дадим, — Алихан опять полез в машину, достал какую-то тряпку и расстелил её в нескольких шагах от машин. — Вот, пусть молится...
Из второй машины вышла женщина. Была она одета примерно так же, как и большинство наших богомолок, толпы которых стекаются в церковь Успения, поклониться иконе Иверской Божией Матери.
Женщина взяла кувшин, оттащила коврик ещё дальше и присела. Мужчины деликатно отвернулись в сторону...
Меня как будто кипятком обдало. Сумка на капоте, женщина, наряженная православной паломницей, последняя молитва... Ну не дебил ли? Это что, атрофия оперативного мышления? Следовало догадаться ещё в тот момент, когда Алихан что-то там брякнул насчёт «привезём, выйдем — пусть и одевает...»!
— Шахидка, — прошептал я. — К церкви. Отпускать нельзя. Даже на трассу выпускать нельзя — потом уже поздно будет.
— Угу, — нахмурился Петрушин, доставая рацию. — «Первый» — «Третьему».
— На приёме «Первый».
— Нештатная ситуация. Смертница с поясом. Пояс пока на капоте, пока безопасен. Молится.
Рации молчали. Иванов лихорадочно соображал. Полковник жуть как не любит рожать продуктивные идеи в режиме жёсткого цейтнота. Как показывает практика, такие идеи, пусть даже и очень привлекательные на первый взгляд, впоследствии оказываются чреваты кучей мелких отклонений и явных дефектов.
— Думаю, это нулевой вариант, — поторопил полковника Петрушин. — Сейчас закончит омовение, будет молиться. У нас несколько минут, чтобы принять решение.
— Ладно, пусть будет так, — согласился полковник. — Но мне нужен источник. Кровь из носу! Попробуйте сберечь хоть одного. Желательно старшего.
— Ничего не обещаю, — Петрушин не стал обнадёживать шефа. — Далеко, ветки мешают. И много их. Но мы попробуем.
— Я верю в вас, — в шёпоте полковника звучала надежда. — Вы — лучшие. Ничего не надо?
— Медиков, может, подтянуть... — а вот в голосе Петрушина звучало сомнение. Какие, в задницу, медики, если кто-то успеет привести в действие пояс? — Чекистов предупредите на всякий случай. И пара «санитарок» пусть сюда едут. Всё, до связи...
Женщина за машинами молилась. Всю её видно не было, только руки простёртые перед собой, да склонённую голову в платке. Глубокий поклон, руки обхватили колени... голова пропала. Вот она распростёрлась ниц — молитва недолгая, скоро закончится... А сумка пока что мирно лежит на капоте...
— Как толстого видишь? — прошептал Петрушин.
— Нормально, — Вася чуть сместился влево и поудобнее приложился к прицелу.
— Левое плечо. Я — правое. Серый, брось камеру. Правое плечо Алихана. Я подключусь. Потом — перенос на водилу Алихана. На снос. Вася — сразу перенос на водилу толстого. На снос. Я бабой займусь. Понятно?
— Понятно, — мы с Васей синхронно кивнули.
— Толстый — нужен, — подчеркнул Петрушин. — А то полковник нас на куски порвёт. Алихан и баба — так, если получится...