Наконец, тянуть дальше стало невозможно. В середине мая Ромашова и практически выздоровевшую Лидию усадили в грязный грузовик-полуторку и отвезли на рабочую окраину города, в стоящий последним в порядке, старый, но крепкий деревенский пятистенок с резными свежепокрашенными наличниками, цветущим сиренью палисадником, огромным садом и воинственно брехающим на незнакомцев огромным злым псом неизвестной породы, бегающим по двору на огромной бренчащей цепи, прикованной к будке.
У калитки приехавших встретил крепкий, на удивление русоволосый для своего возраста, шестидесятилетний старик с умными лукавыми глазами, одетый в домашнюю с поясом вязаную кофту рыжего цвета с отложными воротником и брюки-галифе. Старик приветливо поздоровался с «племянниками» Марией и Петром, уважительно поручкался с полковником, одетым для конспирации в штатский засаленный пиджачишко и резиновые сапоги, и, опираясь на крепкую металлическую трость, отвел всех в дом. На улице остался лишь Коротков, старательно исполнявший роль простодушного лаптя-водителя. Он натирал ветровое стекло несвежей тряпочкой, смачно сплевывал на землю слюну и грозно цыкал на набежавшую малышню, стремившуюся оседлать одно из «крыльев» грузовика.
- Знакомьтесь, это Иван Иванович Краснов, вы будете проживать под его неусыпной опекой, - представил полковник хозяина дома, а тот в свою очередь значительно, совсем по старорежимному поклонился. - Я буду время от времени вас навещать. Сеансы связи - согласно расписанию. Ведите себя примерно. Из дома без ведома не отлучаться. Всем необходимым вас обеспечит Иван Иванович.
Старик хитро улыбнулся и снова склонил голову в знак согласия.
- Добро пожаловать, племяннички дорогие!
Лидии он понравился, а Ромашова скорее заинтересовал, тем более, что разговаривал с отчетливым волжским «оканьем». Василию нравилось слушать различные произношения, будь то южнорусские, северные или вот волжские. Для его восприимчивого ума это было удивительное увлечение и наслаждение.
Полковник распрощался, напоследок одарив Ромашова тяжелым недоверчивым взглядом, и поманил хозяина за собой. В сенях они долго шептались о чем-то, а новые жильцы, оставшись с глазу на глаз, застенчиво и недолго порассматривали маленькую кухоньку с большой русской печкой, крошечным столом у окна с цветастыми занавесками и скромным стеклянным буфетом, а потом впервые за два месяца прямо и долго поглядели друг на друга.
- Как ты? - тихо спросил Василий.
- Кажется, ничего, поправляюсь.
- Хорошо. Я очень боялся остаться один. Вдвоем оно как-то все равно спокойнее.
- А я даже в какой-то момент обрадовалась, что умру...
- Нет, хорошо, что ты не умерла. Тебе нужно жить. Ты молодая, красивая девушка... Тебе нужно жить.
Сказав это, Ромашов покраснел ушами и замолчал. Лидия не знала что ответить на это и только растерянно улыбнулась ему.
В этот момент вернулся старик.
- Чего с ногой-то? - спросил он Ромашова.
- Повредил при прыжке.
- Бедовый ты. Будет нас двое хромых в доме, значит. Ну-с, племянники, пойдемте, покажу вам ваши спаленки. В доме две комнаты и тераска. В одной спаленке, которая угловая, думаю, лучше барышне устроиться. Она хоть и меньше, но зато обособленная. А тебе, молодой человек, придется довольствоваться проходной. Вы не против?
Лидия и Василий дружно мотнули головами. Иван Иваныч продолжил:
- Я сплю на печке в кухне. А летом на тераске. Сон у меня как у младенца, то есть чуткий и непостоянный. Могу ночью ходить или ворочится, вы не пугайтесь. Ночью на улицу не выходите, я спускаю Грома с цепи. Он носится по участку как оглашенный. Злой что черт. Любого вора загрызет - не моргнет. Если по нужде припрет, то в ведро в сенях можно...
Старик говорил заботливо и о постороннем, но Ромашов и Лидия, научившиеся читать смысл между строк, поняли посыл его слов: мол, не пытайтесь улизнуть мимо меня, услышу; вы, голубчики, под круглосуточным надзором недремлющего ока.
Лидию устроили (якобы) машинисткой в управление железной дороги, а Василия - (будто бы) в контору местного завода. Их нелегальная самостоятельная жизнь начиналась с завтрашнего дня.
Оставшись одна в своей новой комнатке, состоящей из зашторенного оконца, кровати под цветастым покрывалом, письменного стола со стулом и небольшого шифоньера, она раскрыла маленький чемоданчик, которым ее снабдил полковник, и первым делом развесила на плечики пару сшитых на нее платьев, теплую кофту и разложила по полочкам чулки, небогатую косметику и прочие женские мелочи, наличию которых Лидия весьма удивилась. Однако почти сразу сообразила, что чемодан ей собирала скорее всего женщина. Мужчина до такого просто бы не додумался. Покончив с обустройством Лидия брякнулась на кровать, закрыла глаза и, полежав так некоторое время, неожиданно для самой себя задремала.