- Через две улицы. Отсюда направо, потом налево... - нехотя ответил мужчина и, окинув их подозрительным взглядом, поспешил восвояси. Споткнулся о бордюр и едва шляпу не потерял.
- Наверное, сталкивался уже с чекистами. Пугливый... - попытался пошутить Ромашов, но вышло не смешно. Лидия передернула плечами, словно от холода.
Их обоих начинало потряхивать от волнения.
У самого входа в здание НКВД Лидия, всю дорогу шедшая впереди, вдруг заробела. Встала как вкопанная, замерла.
- Вася... Я не могу. Ноги не идут.
Ромашов взял ее озябшую ладонь в свою, большую и теплую.
- Чему быть, того не миновать, - тихо улыбнулся он и потянул Лидию за собой, как телка на веревочке.
Заспанный дежурный офицер не сразу сообразил чего от него хотят двое колхозников, ввалившиеся в кабинет ни свет ни заря.
- Мы — немецкие диверсанты, - терпеливо и очень спокойно втолковывал ему Ромашов. - Пришли сдаться. Явка с повинной, понимаете?
- Шуточки у вас, конечно, товарищ, с утра пораньше.
- Это не шуточки. Лида, покажи рацию.
Лидия сняла с плеч Ромашова ранец, грохнула им об стол.
У дежурного офицера, когда он увидел новенький немецкий аппарат связи, глаза в прямом смысле слова полезли на лоб, причем вместе с ушами — аж фуражка приподнялась.
Он судорожно закашлялся, потом снял трубку телефонного аппарата и набрал внутренний номер. Пока шли гудки он не сводил взгляда с колхозников-диверсантов. Вторая рука его лежала на расстегнутой кобуре.
Наконец, мембрана щелкнула.
- Алло, товарищ подполковник, это Спильнюк. Как хорошо, что вы еще на месте... Тут у меня... у нас... у вас... Есть, не мямлить! Есть доложить внятно! Докладываю! Явились немецкие шпионы! С рацией и повинной...
- Вот и все, — одними губами проговорил Ромашов Лидии.
-2-
2.
Сообщение о задержании немецких шпионов-диверсантов поступило в Управление НКВД по Горьковской области в восемь утра. Через три часа полковник Летунов уже находился в кабинете начальника Арзамасского отдела НКВД и читал первые протоколы допроса задержанных. На бумаги ему через плечо глядел и сопровождающий его в поездке лейтенант Коротков - очень соответствующий своей фамилии, короткий ростом, взлохмаченный и острый, как сломанная пополам спичка, энтузиастического вида молодчик с неподвижными воловьими глазами.
Хозяин кабинета подполковник Ручкин, молодой старик со сморщенным синеватым лицом, пил крепкий чай и уныло разглядывал внушительные награды, украшавшие полковничью грудь: Орден Красного знамени и Орден Ленина, целых два Ордена Красной Звезды и знак «Заслуженный работник НКВД». Он не спал всю ночь и понимал, что спать в связи с произошедшими событиями и скоропостижным явлением малоразговорчивого «заслуженного работника», придется еще не скоро.
Полковник Летунов дочитал протокол, крайне внимательно просмотрел изъятые у задержанных поддельные паспорта, справки и банковские билеты на сумму девяносто пять тысяч рублей, аккуратно сложил все документы ровной стопочкой и уложил в папку. Покончив, он по привычке дернул шеей, будто ему мешал воротничок со «шпалами», медленно пригладил ладонями серые от изрядной седины, словно пеплом припорошенные волосы, расчесанные на косой пробор, затем сложил пальцы домиком у подбородка с черной ямкой посередине и глубоким, хорошо поставленным голосом сказал Ручкину:
- Очень интересно.
Серые, ясные глаза, смотрели тяжело и холодно. Спину полковник Летунов держал неестественно прямо, широкие плечи его хранили могущественную неподвижность. На свежей гимнастерке не было видно ни единой помятости или ненужной складочки.
- Я буду с ними разговаривать сам.
Ручкин понимающе вздохнул:
- Здесь или...?
- Ну зачем же вас стеснять. Отведите мне допросную.
- С кого начнете?
- С девочки.
- Хорошо, я сейчас дам необходимые распоряжения.
Лидия Фролова, двадцати двух лет отроду, уроженка Кировской области, незамужняя, бездетная, комсомолка с 1935 года, оказалась большеротой барышней с миловидным живым лицом, мерцающей как снег на солнце тонкой кожей, черной косицей до пояса, белой полоской аккуратного прямого пробора, делающего ее похожей на прилежную школьницу, высоким выпуклым лбом и черными скульптурно правильными бровями. Ее усадили напротив стола на незначительном удалении. У окна примостился Коротков, готовый записывать ход допроса.
Полковник Летунов долго молчал, всматриваясь в шпионку и наблюдая за ее реакцией на свое молчание. Сначала она глядела в пол, сидела напряженно, вцепившись пальцами в стул до побелевших костяшек. Потом осмелилась и подняла на полковника вишнево-черные глаза. И теперь уже взгляд не отводила, смотрела прямо, твердо, но без вызова. Он отметил нежно-детские колечки влажных волос на ее тонкой розовой шее и подумал: «А ведь и впрямь еще девочка».