— Министру было доложено, — спокойно сказал Барзинко, — и можно предположить, что об этом он поставил в известность Центральный Комитет. Я однако не думаю…
Прибытие курьера от министра обороны прервало маршала. Краткое сообщение гласило: Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза выражает единодушное убеждение, что СССР не запугает реакция американских империалистов, которая не более, чем очередной блеф.
Четырем бронетанковым дивизиям Союзова в Польше вменялось выдвинуться — немедленно! — к западу и подойти на тридцать миль к западногерманской границе.
27
К двум утра почти все в Мальмстроме спали. Разумеется, полицейские ВВС, охраняющие территорию баз, и другие, стоящие у дверей изолятора госпиталя, не смыкали глаз, как и бригадный генерал Стоунсайфер и пять его полковников и дежурный офицер. Но почти все прочие, включая и доктора Стэнли Бигельмана, и избитого офицера ракетного расчета, и офицеров разведки, доставивших в Мальмстром доктора Лангера и сестру Келлеран, — все они спали. Бигельман беспокойно метался, досматривая сон, в котором действовали доктор Лангер и сестра Келлеран, пантомимически воспроизводившие последние главы «Фанни Хилл» с мастерством, способным поразить воображение Марселя Марсо. Зрелище было очень живое с приятным музыкальным оформлением в отличной стереофонической записи. В бодрствующем состоянии доктору Бигельману хватило бы здравого смысла понять, что Лангер никогда бы не осмелился спать с медсестрой в одной постели в палате госпиталя ВВС.
В семи ярдах от комнатки Бигельмана, где он мирно похрапывал, доктор Лангер и медсестра Келлеран сладко спали, заключив друг друга в объятья. На лице у фигуристой блондинки играла блаженная улыбка, порожденная ее женской интуитивной догадкой, что не пройдет и нескольких месяцев, как она станет миссис Лангер. Это, конечно, должно было доказать время, но она надеялась.
Пока она надеялась и блаженно улыбалась во сне, Делл мерял шагами тесное пространство капсулы, и на лице у него было выражение горького недоверия. Он понимал, что у него нет ни малейшего основания доверять кому-либо из них: ни генералитету, ни правительственным чиновникам, ибо его приговорили к смерти. А он и не доверял. Нет, теперь это было не просто недоверие. Это был гнев, уже более не подавляемый.
Он уже давно был разгневан — по целому ряду причин. Бремя недюжинного интеллекта, обаяния, усердия и удачливости лучшего среди равных и блестящего умом и лицом было лишь одной из причин. Были и иные, как и шок от серии внезапных атак, внутренних и внешних.
— Мы скоро будем заправскими костоправами, — объявил Пауэлл, закончив перевязку раненого Канеллиса.
— Как он?
— Он в порядке, майор. Не в лучшей форме, но вполне… Но о ком ты?
Фэлко расхохотался.
— Этот мерзавец должен радоваться, что жив остался, — заметил наемный убийца.
— А мы должны радоваться, что Дьякон не промазал.
— Верно, Ларри. Конечно, если бы у меня был контрактик, я бы его угрохал, — стал объяснять палач преступного мира. — Мне ведь никогда не платили за то, чтобы я ранил кого-то. Такого контракта у меня еще не было.
— Тебе бы надо было их обоих уложить! — рявкнул Шонбахер.
Чернокожий покачал головой.
От старого доброго Харви всегда можно услышать что-нибудь свирепое, он всегда поддержит беспричинное и неоправданно жестокое кровопролитие.
Старый добрый Харви, наверное, был грозой всех местных лягушек и кошек, когда ребенком бродил вокруг дома со своим скаутским перочинным ножичком.
— Они оба просто идиоты, — печально заметил Делл. — Безмозглые сопливые кандидаты в герои. Боже, как же я всегда терпеть не мог эту породу! Харви, может быть, на сей раз прав.
И без всякой причины, без всякого логичного повода он вдруг на долю секунды представил ее лицо. Дайана, какая она была в самом начале. Красавица!
— Майор, если бы ты был одним из тех, что лежат там связанные, — осторожно начал Пауэлл, — что бы ты сделал?
— Я бы не…
— Майор, разве ты бы поступил не так же?
Теперь гнев Делла стал почти осязаем.
Гнев был не только во взгляде и в выражении лица.
Все его тело было охвачено яростью.
— Эй, Ларри, — хохотнул Фэлко, — Виллибой считает, что у тебя тоже есть задатки героя. Так что нечего тебе раздувать пары.
— Все мы должны быть героями перед очами Всевышнего, — торжественно пробубнил Хокси, — ибо День Страшного суда грянет. Я слышу глас трубы, возвещающий об армагеддоне.