Вот он появился на трапе и сошел с борта «ВВС-1» в окружении агентов секретной службы и личных помощников. Маккензи с удивлением заметил в антураже президента человека в форме бригадного генерала ВВС. Командующий САК долго всматривался в незнакомое лицо.
— Это генерал Бономи, — тихо заметил Уинтерс. — Он летал на «восемьдесят шестых» вместе с президентом в Корее. Классный пилот, говорят.
— Насколько классный? — одними губами спросил Маккензи.
— Снайперская меткость, сэр! Восемь подбитых и пять вероятных, сэр.
Военный оркестр грянул «Звездно-полосатое знамя», и Маккензи быстрым шагом направился поприветствовать президента, пытаясь за улыбкой скрыть мучившие его вопросы.
Почему президент решил прибыть в штаб САК именно сейчас?
Почему он приехал с этим «классным пилотом», у которого на счету восемь сбитых самолетов и пять вероятных попаданий?
И самое главное: как он отнесется к плану штурма, предложенному комитетом начштабов?
— Добро пожаловать в штаб САК, мистер президент, — сказал Маккензи.
Щелчки затворов фотоаппаратов. Рукопожатие, повторенное четыре раза для фоторепортеров. Потом высокий гость и хозяин сели в лимузин и направились к зданию штаба. Там Маккензи повел гостя в подземный бункер. После неизбежного десятиминутного доклада об оперативной обстановке оба в сопровождении Бономи поднялись в боевой штаб.
— Я рад видеть, что САК находится в полной боевой готовности, — сказал Стивенс. — Но я приехал сюда не с целью инспекции. Я полагаю, что вы всегда находитесь в боевой готовности. Вы — наши основные ударные силы, и я на вас надеюсь.
— Благодарю вас, мистер президент!
— Вы уже знаете о плане Комитета начштабов заблокировать шахты тяжелыми танками?
Маккензи кивнул.
— Именно поэтому я и приехал. Ситуация вокруг Берлина постепенно накаляется и, как свидетельствуют последние рапорты, эти идиоты-русские двинули туда механизированные дивизии и танки и намерены развернуть в воздухе эскадрильи бомбардировщиков. Необходимо уладить эту катавасию с «Гадюкой-3» до того, как произойдет нечто совершенно немыслимое. И я обязан уладить все именно сегодня.
Главкомстратав снова кивнул.
— Я решил принять план Комитета начштабов, — сказал Стивенс и изложил свое видение того, что следует предпринять.
— Что скажете? — спросил он.
— Я полагаю, вы правы, мистер президент и, если вы позволите мне это сказать, я считаю, что вы очень мужественный человек. Вы не хотите, чтобы я пошел вместе с вами?
— Нет, вам лучше оставаться здесь. Если что-то пойдет не так, вам лучше быть здесь. Вы поняли, что я от вас хочу?
— Так точно, сэр. Я немедленно этим займусь.
Когда они подошли к двери из вестибюля на портик, где уже собрались десятки журналистов, с нетерпением ожидающих президента, Стивенс замедлил шаг, чтобы собраться с духом.
— Удачи, мистер президент, — сказал Маккензи.
— Она мне сегодня понадобится. Спасибо!
— Мистер президент, решение о боевом использовании наших ударных ядерных сил целиком возлагается на вас, — заговорил Маккензи, — но прерогативой главкомстратава является отдать приказ боевым экипажам наших дальних бомбардировщиков занять взлетные полосы и подготовиться к вылету. Я думаю, мне стоит отдать такой приказ, когда мне доложат, что вы прибыли в Мальмстром если, конечно, вы не возражаете.
— Понятно.
— Я не отдавал такого приказа со времени кубинского кризиса, сэр. Мне кажется, вам следует это знать.
Стивенс взглянул на своего бывшего ведомого.
— На радарах у русских это не появится, — заверил Бономи. — так что они ничего не заподозрят. Я бы даже так сказал: они не будут об этом знать весь завтрашний день, а потом это будет не так уж и важно.
— Хорошо, — осторожно согласился президент, — но подождите, пока я не покину Мальмстром, чтобы присоединиться к ударной группе. Ждите, пока позволяет обстановка.
Они снова обменялись рукопожатием и вышли к прессе, чтобы вновь изложить свое видение мощи САК как гарантии мира во всем мире и приверженности Америки к миру. Через двадцать минут самолет «ВВС-1» вырулил на взлетную полосу и улетел обратно в Вашингтон. За ним последовал самолет с представителями прессы. Через девять минут после взлета командир корабля объявил журналистам, что ему придется сделать вынужденную посадку из-за неполадок в электропроводке двух двигателей.