Радует, что СК наконец плотно взялась за Н-ск. Давно пора! А то в наглую действует непонятной силы банда, а никто и не чесался. Мужики сказали, что сейчас начинаются настоящие карантинные мероприятия с привлечением больших сил СК (аж из Китая пожалуют) и людей. Они рассчитывают, что анты не сразу прознают о ликвидации «матки», и будет время все перекрыть… все пути отхода. Сейчас в Н-ске представляется уникальный случай, до сих пор в других городах анты успевали слинять до прибытия достаточных, для борьбы с ними сил. На мое предложение, захватить «матку» живьем и использовать в качестве приманки, вежливо похихикали и объяснили, что никто и ни при каких обстоятельствах, не смог еще захватить живой «матки», при всем имеющемся к тому желании. В целом же, мои действия по расследованию сдержанно похвалили и отправили меня отдыхать. Истинные совещаются между собой. А Наблюдатели устроили себе сеансы связи с Наставниками. Интересно, что мужики относятся к нашим девкам-Истинным, с подчеркнутым уважением (они, кстати, и ко мне уважительно, без всякой дедовщины). Никаких тебе шур-мур, щипаний за задницу и прочих вольностей, только обоюдовежливое общение! Только на Вы!!! А я то что себе позволял… Мать честная! Впрочем, мне и позволялось ведь… Но не сейчас…
Сейчас Мила со мной подчеркнуто холодна и вежлива! Когда еще к дому подъезжали предупредила, чтоб ни-ни! Дикость какая-то, право слово, что за обычаи такие! У наших Истинных, теперь за старшего Ким. Он, вроде как, и по возрасту самый старший, среди всей нашей братии. Девки знаю его не любят, но на людях виду не подают. Лицемерие, все как у людей.
Значит завтра с утра, я с Истинными на операцию (поедут все трое!), а Наблюдатели начнут организовывать блокировку города и готовиться к прибытию основных сил. Денек будет жаркий!
Ну, а теперь о том, что не успел дописать вчера: Историю избиения ведьм, миф о «женщине-матке» и появление Наблюдателей…
— Эй клеветник, — сказала Мила входя в комнату, где Никита увлеченно щелкал клавишами ноутбука, — все пасквили свои пишешь? Собирайся, пойдем… дело есть.
— Куда? — удивился Никита. — Уже ж поздно… я думал, пораньше спать ляжем, завтра столько всего!
— Выспишься, успеешь еще… на том свете… — мрачно пошутила девушка, и наклонившись к нему, быстро прошептала в самое ухо, — Пошли, пошли… прогуляемся, поговорим напоследок…
Никита удивленно уставился на нее:
— Что значит…
Но она приложила указательный палец к губам и кивнув головой на дверь, молча вышла в коридор. Никита выключил ноутбук. Сложил его, убрал на стол и пошел следом. Также молча они обулись. В коридор выглянула Рита, вопросительно посмотрела на них. Мила выразительно глянула в ответ, мол сама что-нибудь придумай, потом для убедительности, показала кулак. Та пожала плечами и понимающе усмехнувшись, скрылась на кухне.
На улице было свежо, дождь, однако, прекратился. В прорехах облаков появлялась и пропадала бледная ранняя луна. Мила по-приезде, поставила машину прямо напротив подъезда, глубоко заехав левыми колесами на газон и нахально перегородив посыпанную галькой дорожку. Отяжелевшие мокрые ветки тополя склонялись к самой крыше джипа, словно обнимая его и собираясь в случае чего, укрыть от возможного дождя.
Никита зябко поежился, посмотрел на мурашки появившиеся на руках:
— Не замерзнешь? — спросил он Милу, которая утеплилась только легкой белой кофточкой поверх своей майки с надписью «Fuck House». — Хоть бы джинсы одела! Не климатит сейчас с голыми ножками.
— Ну, а что ж делать? — усмехнулась девушка, открывая дверцу машины, — Когда ты на мои ножки еще посмотришь… Может, и случая не представится… Давай садись в машину, заботливый мой!
— Что еще за непонятные намеки, барышня?! — возмутился Никита. Он пошел в обход джипа на свое место и фальшиво запел:
«Сиреневый туман, над нами проплывает…
Над тамбуром га-арит… полночная звезда…
Кондуктор не спешит, кондуктор па-анимает!..»
Когда он открыл дверку и собрался садиться, с потревоженных мокрых ветвей, прямо ему за шиворот, пролился маленький водопад.
— Черт!!! — выругался Никита заскакивая в салон и захлопывая дверку. И там уже допел:
«…Что с девушкою я… прощаюсь навсегда!»
Потянулся поцеловать Милу, но та уперла ладони ему в грудь:
— Подожди ты, отъедем хоть!
Стекла машины моментально запотели от их дыхания. Мила завела двигатель, запустила на полную мощь печку. Глянула на стекла, сказала удовлетворенно:
— Ни черта не видать! — и повернувшись к Никите, сама обхватив его за шею, припала своими губами к его. Тот жадно ответил на поцелуй и чуть не задохнулся от нахлынувшей страсти. Тело свела сладкая судорога. Прошло несколько минут, они продолжали целоваться, забыв про все, как вдруг в стекло со стороны Никиты постучали:
— Ай-я-яй, молодые люди! — возле машины стоял какой-то дед с палочкой и укоризненно качал головой, — Вы бы убрали автомобиль с дорожки, и целовались тогда сколько вздумается. А то обходи вас по мокрой-то траве.
Отпрянувшая было Мила, улыбнулась ему:
— Сейчас, отец… сейчас уберу, — левой рукой отпихнув от себя растерявшегося Никиту, она ловко передернула рычаг коробки скоростей, крутанула руль вправо и вдавила педаль газа. Джип шаркнув покрышками по мокрой траве, легко соскочил на тротуар, подпрыгнув на невысоком поребрике.
— Куда едем-то? — удивленно спросил Никита, когда они миновали перекресток с Ильича на Пирогова.
— А куда подальше… — беззаботно отвечала Мила, — А вот подходяще! — вдруг воскликнула она и джип прыгнув влево, прямо под носом у сердито бибикнувшей Скорой помощи, вкатился в тихую улочку медгородка.
— Ну, и где здесь потише место? — Мила крутила головой вправо-влево, пока джип проваливаясь на асфальтовых выбоинах и разбрызгивая лужи, неторопливо ехал среди больничных корпусов. Никита, наконец, поняв, чего она хочет, показал ей на пустырь за столовой. Они заехали подальше, на усыпанную шишками полянку между соснами, где и остановились. Мила поставила рычаг скоростей на нейтрал, дернула на себя ручник, заблокировала дверки и не глуша мотор ловко перескочила на заднее сидение.
— Ну что ты еще сидишь? — скидывая кофточку, сказала она обалдевшему от такой оперативности Никите.
— Так люди ж могут… Грибники какие-нибудь…
— Плевать! — она стянула через голову майку. — Дверки закрыты, стекла тонированы! — расстегнула пуговицу и молнию на шортах, под которыми оказывается больше ничего не было, приподнялась над сидением, спуская их одним ловким движением. — Да плевать мне на людей… хочу тебя!.. А ты? — она замерла, изумленно глядя на него. — Ты разве не хочешь?.. Меня? Не хочешь?
Больше ничего не говоря, Никита с рычанием стал перебираться к ней. В отличие от своей юркой спутницы, это стоило ему трудов. Мила тянула его за рубашку к себе, на самом деле, больше мешая, чем помогая. Когда он, наконец, оказался на заднем сидении, то даже не стал раздеваться, там не было для этого места. Он просто расстегнул все, что у него было возможно расстегнуть. Но ей и этого оказалось достаточно… Она умудрилась и в этой тесноте прильнуть к нему всем своим маленьким горячим телом… со стоном, дрожа от страсти, соединилась с ним… и они вновь провалились, окунулись с головой… погрузились в этот невероятный, непроходящий экстаз… сладкое сумасшествие… сияющее безумие страсти…
Все это было невообразимо прекрасно, однако в мгновения между cотрясающими их обоих, волнами оргазмов, Никита успевал замечать, что девушка все же не утратила контроль над ситуацией. В паузы между эмоциональными взрывами, он чувствовал, как она настороженно сканирует, запомненную ранее статику пространства, слушает ментальный фон вокруг них. В это раз она не кричала, а только тихонько стонала, умудряясь и ему закрывать ему рот жарким поцелуем, всякий раз, когда из его груди рвался не поддающийся сдерживанию крик страсти. Впрочем, одновременно она закрывала рот и себе. Все это несколько сбивало с ритма, с гармонии, но зато и придавало ситуации заворожительную остроту. Никите захотелось, во чтобы то ни стало, добиться, чтоб она отдалась ему полностью… вся! Чтоб забыла обо всем… чтоб расплакалась от избытка чувств, как маленькая девочка. Победить ее! Разгромить на голову ее настороженность и чувство долга! В какой-то момент ему показалось, что он добился своего. Она, наконец, не сдержалась и закричала… громко и протяжно, со сладкой болью вцепившись ногтями в его спину… ее тело задрожало словно в приступе лихорадки… а когда несколько секунд спустя, она обессилено уткнулась лицом в его шею, ее плечи затряслись, словно от рыданий. Он отстранил ее голову, вгляделся в глаза ожидая увидеть слезы и растерялся, чертовка оказывается, смеялась.