– Вроде лучше…- тихо произнесла Виккерс, – я недавно проснулась, врачи уже осмотрели. Говорят, иду на поправку.
– Знаешь, как мне жаль, что всё так случилось, – сказал расстроено Александр, – мы же должны были тебя защищать…
– Чего теперь себя винить, что сделано, то сделано. А у меня совсем нет времени здесь разлеживаться, – не сдержалась, с досадой произнесла Маргарита.
Потом Виккерс вопросительно посмотрела на Забелина.
– Извини, – сказал Цыганков, – этой мой друг, Сергей Забелин. Работает со мной в Конторе.
– Очень приятно! – Маргарита, внимательно разглядывала Сергея.
Едва Цыганков вошел со своим приятелем, Рита тут же обратила на него внимание. Этот долговязый молодой мужчина показался ей несколько простоватым: слегка вздернутый нос, небрежно причесанные русые волосы, голубые глаза. Такие лица встречаются часто – в толпе их совсем не замечаешь, потому что они ничем не выделяются, как говорится, без особых примет.
Молчание затянулось. Забелин улыбнулся, и улыбка его понравилась Рите.
– Скорее выздоравливайте! – сказал он, – мы вам принесли фрукты и соки, правда, у вас и так все есть. Ну, ничего, я думаю, лишним не будет.
Он поставил пакет с продуктами на столик и продолжил, как бы извиняясь:
– Вы нас простите, но нам уже пора – дел много.
– Я все понимаю, – произнесла Маргарита, – вы заходите, как у вас будет время.
Оперативники вышли из палаты и Цыганков, как было договорено раньше, пошел звонить Шумилову, чтобы прислали вооруженную охрану. Сергей вернулся к сотруднику милиции, стоявшему возле окна.
Он подошел и глянул вниз, сквозь грязное, давно немытое оконное стекло, но ничего подозрительного, кроме нескольких прохожих и машины скорой помощи, въезжавшей в ворота больницы, не увидел.
Встреча с Виккерс несколько взволновала его и он не мог понять отчего. Беспомощность Маргариты, которая до этого была энергичной, преуспевающей молодой женщиной, привыкшей крутить всеми, кем захочет, заставила Забелина более внимательно отнестись к ней.
Он вдруг ощутил нечто личное, а не то привычное рабочее отношение, которое обычно испытывал к потерпевшему, к свидетелю по делу или, в конечном счете, к источнику, задействованному в операции. Её тонкая белая рука, лежащая поверх одеяла, спутанные каштановые волосы, бледное бескровное лицо и, самое главное, глаза, глаза, говорящие о глубоком душевном одиночестве. Он невольно пожалел её.
Сзади раздался звук торопливых шагов, это возвращался Александр.
– Шумилов позвонил в ГУВД, скоро приедет наряд с оружием – сказал он, подходя ближе к Сергею.
Пожилой милиционер, переживавший после слов Цыганкова о возможном нападении, с благодарностью посмотрел на Цыганкова.
– Спасибо, товарищ капитан! – сказал он, слегка покашливая.
– Что простудились? – участливо поинтересовался Цыганков.
– Тут где-то форточка открыта, ночью задувало, а я куртку не взял, думал, будет тепло.
Сергей тоже почувствовал, что откуда-то тянет свежим воздухом, который сильно отличался от больничного, пахнущего лекарствами, старой мебелью и запахами пищи из столовой.
Он повернул за угол коридора, вышел на лестничный пролет и увидел окно, за которым виднелась пожарная лестница. Одна из створок окна оказалась приоткрытой. Сергей потянул её на себя, и она легко без скрипа открылась полностью. На петлях виднелись потеки свежего масла, словно кто-то специально их смазывал. Когда он выглянул из окна, то поначалу на лестнице ничего не заметил, потом, приглядевшись, обнаружил комочки грязи, оставленные чьими-то ботинками. Все это встревожило Забелина.
Из-за спины раздался голос Александра:
– Сережа, что там?
– Я думаю, кто-то готовился отсюда проникнуть в здание, как раз у палаты Виккерс. Видишь следы смазки на окне?
– Да, пожалуй, – Цыганков пальцем потрогал масло, а затем еще понюхал его.
– Да ты полижи, так лучше будет, – усмехнулся Забелин.
– Тебе бы всё шутить. А у нас охраняемое лицо…
– Значит, мы вовремя здесь оказались, – задумчиво произнес Сергей, – что-то готовилось. Надо будет предупредить милицию.
Они дождались приезда двух СОБРовцев, всё им показали и покинули больницу, выехав в Управление.
Усольцев, в который раз просматривал материалы, связанные с Забелиным и Цыгановым. Материалы наружного наблюдения и прослушивания телефонных переговоров были подшиты в двух разных папках, листы пронумерованы.
Он внимательно изучил каждую букву этих документов, поднял и проверил все связи, о которых упоминали оперработники, установил номера телефонов, по которым они звонили. Однако результата не было. Не с чем было идти к Кислицыну, не о чем докладывать.
Самое большое, в чем их можно обвинить – это в ведении неслужебных разговоров по телефону, но многие оперативники грешили этим, в том числе и сам Усольцев. Что-то нужно было найти серьезное, весомое или… закрывать проверку.
Но заканчивать проверку Усольцеву не хотелось.
Это был серьезный шанс прижать хвост Шумилову, показать его настоящее место. Усольцев задумчиво забарабанил пальцами по картонной обложке дела, в котором были подшиты листы с расшифровками телефонных разговоров.
Он снял трубку и вызвал к себе в кабинет капитана Иванова, одного из своих подчиненных, которого частично посвятил в план проверки.
– Михаил Евгеньевич, – спросил Усольцев, – ты уточнил имущество, принадлежащее Забелину и Цыганкову, что у них есть, так сказать, за душой?
– Ничего особенного, товарищ подполковник – Иванов заглянул в блокнот, где он делал записи – оба живут в неприватизированных квартирах, у Забелина есть машина – ВАЗ- 2106.
– Новая? – заинтересовался Усольцев.
– Нет, пять лет в эксплуатации. Машина приобретена еще в советское время по очереди в нашем Управлении.
– Что еще есть?
– У Цыганкова имеется металлический гараж без машины. Крупных покупок в последнее время ими не делалось. По месту жительства оба ведут себя тихо, ничем не выделяются – мы через установщиков негласно опросили соседей и старушек во дворах домов, где проживают объекты.
– Да, ситуация! – нахмурился Усольцев, – вот начальство, понимаешь, ставит задачи, как в сказке: "иди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что". А нам выполнять…
– Об этом, еще Мюллер говорил Айсману.
– Любишь "Семнадцать мгновений весны"? – спросил Усольцев, которому в глубине души польстило, что его сравнили с Мюллером.
– Смотрю периодически. В газетах писали, что этот фильм нравился Андропову.
– Да, я тоже читал об этом. Есть соображения, в каком направлении двигаться дальше?
– Может к ним подвести агентуру? – после минутного раздумья спросил Иванов.
В ответ Усольцев поморщился.
– Это оперативники, а не простые объекты. Вряд ли они будут делиться с кем-то посторонним. Если кто-то из них слил информацию, то самое реальное установить их связь с бандитами по телефону или при личном контакте.
– Но, мы наблюдаем за ними уже несколько дней – ничего подозрительного.
– Значит, плохо наблюдаете, – раздраженно сказал Усольцев, – не забывай Миша, что это опера со стажем. Впрочем…впрочем, мы можем разыграть оперативную комбинацию.
Усольцев заходил по кабинету, заложив руки за спину, поскольку так лучше думалось. Мысль, пришедшая к нему, предполагала организацию неких действий, которые вполне укладывались в концепцию проверки.
– Ну что, Михаил Евгеньевич, – продолжил он, – разработка оперативной комбинации за тобой. Подготовишь план, определишься с силами и средствами. Я доложу Кислицыну и особо отмечу твое участие. Так, что, думаю, без поощрения не останешься.
– А в чем заключается замысел комбинации? – озадаченно спросил Иванов, которому показалось, что часть разговора он упустил, задумавшись о чем-то своем.
Усольцев хитро взглянул на него, но ответить не успел. На столе зазвонил телефон прямой связи с Кислициным.