— Так это правда, что мне Федосеев про Рачковского болтал? — спросил Черевин. — Кто бы мог подумать. Но давайте пока поднимемся ко мне.
Жилище Черевина оказалось скромной квартирой из нескольких небольших комнат. Маленькая гостиная, куда он провел их, была меблирована казенным буфетом, бюро, заставленным пустыми бутылками, среди которых приютился портрет молодой красивой женщины с подписью по-французски «Duchesse Catherine Radziwill`» [6], и кожаным диваном с высокой готической спинкой. Пахло вином и кислой капустой.
— Дело в том, — Черевин жестом предложил своим собеседникам сесть, — что мне наплевать на Рачковского. И министра я убедил вернуть вас в Петербург не ради их планов насчет Рачковского. Вы оба мне нужны самому. Выпьете?
Он подошел к буфету, достал початую бутылку бристольского портвейна и разлил его в три рюмки.
— Пейте, пейте, не стесняйтесь, — сказал Черевин, видя смущение на лицах своих гостей. — У меня на собутыльников небогато: государь император, да вот вы еще подвернулись. О чем это я? Ах, да. Мое дело гораздо более важное и опасное, а потому дорого оплачиваемое. Если согласитесь, то можете забыть и о Федосееве с его играми, и о Рачковском. Я даю вам возможность подумать: готовы ли вы добровольно пойти на риск, а завтра утром вы явитесь ко мне снова и мы продолжим свой разговор.
Ночь Фаберовский с Владимировым провели в тревожных беседах. Если выступать на стороне Селиверстова, Федосеева и Секеринского против такого опасного и коварного противника, как Рачковский, было менее опасно, чем то, что предлагал Черевин, тогда что же он хочет от них? Рисковать жизнью ради неизвестной пока цели им не улыбалось. Но и пешками в игре против Рачковского им быть не хотелось. К тому же вопрос о деньгах стоял перед ними во всей своей первозданной и могучей силе.
За завтраком, получив каждый по маленькому пирожному, они решились. На этот раз Черевин не стал их приглашать к себе, а вместо этого повел мимо конюшен к светлевшей на фоне буйной зелени низкой каменной ограде Александрии.
— Должен вам сказать, господа, — остановил он поляка и Владимирова поодаль от ворот, — что после этого разговора обратный путь для вас будет закрыт, я вынужден буду об этом позаботиться.
— Мы согласны, — подтвердил Артемий Иванович и зажег сигарету. Фаберовский заметил, что у него от волнения трясутся руки.
— Ну, пеняйте на себя, я вас предупредил. — Черевин подошел к будке с часовым и о чем-то переговорил с ним, после чего тот отпер ворота и пропустил всех троих в парк.
После жары, с самого утра изнурявшей Петергоф, Александрия казалась настоящим раем. Широкие кроны дубов и лип, в которых щебетали птицы, давали упоительную тень, от скошенной травы на полянах, от белых цветков лабазника, рассеянного по склонам, исходил медовый аромат. Они миновали изящное готическое здание церкви Александра Невского и по дороге спустились под гору, где на лужайке рядом с деревьями находился в тени небольшой колодец с чугунной беседкой вокруг него и сиденьями. На одном из сидений лежал несвежий полосатый тюфяк.
— Садитесь, господа, — предложил Черевин, выгнав из-за кустов конвойного казака. — Здесь нас никто не услышит. Я понимаю так, что боязнь выступить против г-на Рачковского заставила вас принять мое предложение, даже не узнав его сути.
— Денежный вопрос для нас имел первостатейное значение, — подал голос Фаберовский.
— Похвальный реализм, — сказал Черевин. — Я знавал вашего Рачковского, еще когда он только в Третье отделение поступил. Он не стоит того, чтобы ради него рисковать.
— А я еще раньше его поступил, при Селиверстове, — подскочил на скамейке Владимиров, едва не выронив изо рта сигарету, но тут же смущенно замолчал.
— Может быть, — неодобрительно промолвил Черевин. — Всего не упомнишь. Ну да теперь и без вашей помощи мой Федосеев со своим Селиверстовым и Секеринским его оттуда сковырнут!
Черевин достал из голенища сапога плоскую фляжку и, ловко отвернув пробку, забулькал.
— Должен открыть вам карты, господа: у нас с ними цели разных масштабов. Я хочу спасти ныне царствующую династию от краха.
Заметив, как при словах «спасти династию» поморщился поляк, Черевин повернулся к нему и вперил свои вдруг пьяно заблестевшие глаза в лицо Фаберовскому.
— Да-да, судьба династии действительно в опасности! И не террористы, жаждущие прервать жизнь нашему обожаемому монарху, угрожают ее дальнейшему существованию, нет. Угроза таится в ней самой. Наш наследник — форменный дегенерат, он не способен править великой страной. Георгий будет поспособнее его, но он, как вам, быть может ведомо, серьезно болен туберкулезом. Ему будет не по силам управлять монархией должным образом. Михаил, младший сын государя — вот кто может спасти от хаоса и разрушения наше Отечество. Но у него нет никаких шансов занять престол. Никаких шансов, господа.
Черевин опять приложился к фляжке. И тут со стороны тенистой дубовой аллеи, спускающейся прямо от Фермерского дворца вниз к колодцу, раздался громовой голос:
— Черевин, Черевин! Я знаю, что ты тут, скотина! Мне удалось удрать, не ударить ли нам по коньячку?
Все трое разом обернулись на голос и увидели подходящего к ним медведеобразного бородатого человека в потертом голубом мундире Атаманского полка на расплывшемся теле, в расшитых большущий заплатой клином на крупном бабьем заду серо-синих шароварах с двойным лампасом, человека, чей образ был растиражирован в тысячах портретов для каждого маломальского присутственного места и которого в России мог не узнать разве что какой-нибудь темный крестьянин, никогда не выходивший за околицу своей глухой деревни.
— Государь… — просипел Артемий Иванович, немея от охватившего его волнения.
С залива пахнуло морем, ветерок принес слабый запах гнилых водорослей.
— А, ты не один… — разочарованно сказал царь, входя в беседку. — Что это за люди?
Казалось, гигантская фигура Александра разом заполонила все небольшое пространство под навесом, отчего все трое в ней сидевшие как-то сжались, стараясь сделаться меньше и незаметнее.
— Инженеры, ваше величество, — пояснил Черевин, — снимают дачу в Новом Петергофе. Специалисты по минному делу. Я по утру проверял посты гвардейского экипажа на берегу да нашел вот на обратном пути здесь у колодца подозрительный предмет и подумал: не бомба ли это? Вызывать саперов долго, понимаете сами, вот и пришлось прибегнуть к помощи простых, преданных вам подданных.
— Почему сразу не сказал?
— Не хотел беспокоить, ваше величество. Вдруг пустое… Так ведь и оказалось.
— Ну смотри у меня, Черевин! — царь пригрозил генералу пальцем. — За каждым кустом, каждым деревом.
— Ваше величество…
— За что и люблю тебя, каналья. — Александр поместился на скамейку между Черевиным и Артемием Ивановичем и достал точно такую же, как у начальника своей охраны, флягу из-за голенища. — Ну, давай выпьем. И им тоже налей. Ты по какому ведомству состоишь? — царь ткнул пальцем во Владимирова.