Впрочем, брюзжал я зря — кухня в заведении Марты оказалась чудесна.
В уютном зале на десяток столов было очень свежо и пахло цветами. Не тем химическим запахом, что вызывает чихание, а ненавязчивым живым ароматом, лишь слегка различаемым на фоне пробуждающих голод запахов кухни.
Марта сама составила мне компанию и детально объяснила за обедом тонкости ресторанного бизнеса, размеры арендных ставок и сложности в доставке лангустов с тихоокеанского побережья.
— Но главная идея моего ресторана состоит в том, — Марта попыталась интонацией создать интригу, — что никто из его посетителей не сможет сказать, что дважды съел здесь одно и то же! Каждый день блюда меняются на новые и никогда не будет повторений! Ну в ближайшие пять лет — точно, — добавила она чуть смутившись.
Я немного подумал и не нашел ничего хорошего в такой модели построения бизнеса — сплошные непредвиденные расходы, накладки и суета. Такое не по мне. Но девочка пусть поиграется.
— Чудесно, Марта! Сама придумала?
— Да! Я прочитала сотни поваренных книг разных народов, сама приготовила множество блюд и все они такие разные! Мне захотелось познакомить людей с кулинарными секретами. Каждый, заказавший здесь еду, получает программку на неделю, но если он придет через десять дней или месяц — его ждет сюрприз!
— Впечатляет. И как публика принимает твою идею?
— Мы работаем всего два месяца, но у нас уже есть завсегдатаи! — похвалилась Марта. — Столько хороших отзывов! И в ближайшем выпуске Красного гида Мишлен нам присвоят две звезды! Правда, это будет пока что в специальном дополнении к Нью-Йоркскому Мишлену, но я все равно так рада! Представляешь?
Я считал, что любые рейтинги и справочники — чей-то бизнес и верить им можно с большой натяжкой. Но если ты все же попал в такой рейтинг — это уже о многом говорит.
— Молодец, Марта. Только не связывайся с экзотикой вроде копченой саранчи или рыбы фугу — неумелый повар запросто убьет всех твоих клиентов.
— У нас вчера была рыба фугу! — радостно доложила Марта. — Приезжал мастер-японец из Йокосуки!
Я едва не подавился.
— Сколько же стоит здесь блюдо? Если для его приготовления прилетают повара с противоположного конца света?
— В последние три года Луисвилл здорово изменился, Зак. Здесь стало столько же богатых людей как в Лос-Анджелесе. И даже оттуда и из Нью-Йорка приезжают люди на обед или ужин в мой ресторан. Я не боюсь прогореть…
— Ты не хочешь говорить мне, что я разорен?
— Не шути так, Зак, — рассмеялась Марта. — Твой обед стоил бы обычному посетителю всего лишь сто два доллара.
— Дороговато.
— Зато разве не показалось тебе на минутку, что ты попал в самое сердце Анд?
— Не знаю, наверное. Если бы я когда-нибудь раньше побывал в сердце Анд — мне бы так и показалось, но, увы, Марта, я там никогда не был. И все равно твой обед был замечателен, я еще никогда такого не ел.
Она расплылась в смущенной улыбке, будто сама полдня простояла у плиты, резала овощи, мясо, делала муссы и пудинги. Очередная гримаса капитализма: работал безвестный повар и куча его помощников, но почти вся слава и деньги достаются ресторатору, тому, кто предоставил им место для работы и клиентуру, которая в большинстве своем такие же как он сам паразиты — ну разве не славно?
Обещанный автограф на обратной стороне еще влажной пластинки Polaroid с моей довольной мордой на моментальной фотографии стал платой для заведения Марты.
Из Луисвилла в Берлин ведут множество путей, но в этот раз на дороге обязательно должен был оказаться Бирмингем, неподалеку от которого хранилось "сокровище Мильке".
"Три Хэ" — Харри, Хэм и Хью стали "четырьмя Хэ" — к ним добавился Ханс, присланный внутри контейнера. Он так и остался при архиве выполнять обязанности архивариуса. И обеспечивать последний рубеж защиты бумаг.
Шахта, в которой расположился мой тайник, уже приобрела вид работающего предприятия: появились бытовки, шумели фальшивые охладители, по периметру забора с колючей проволокой прохаживалась охрана, по территории иногда бегали люди в шахтерских спецовках, измазанные в угле. Раз в сутки с территории выезжали набитые углем вагоны. И ночью приезжали обратно. Они возили один и тот же уголь, лежащий на надувной подушке. Днем ее надували и над вагоном появлялась видимая гора угля, а ночью воздух выпускался и уголь оказывался на дне вагона. Если не присматриваться сутками напролет, то вполне можно предположить, что шахта возобновила работу и ничего необычного вокруг нее не происходит. Не бог весть какая маскировка, но за все время существования тайника никто из местных контролеров не обратил на него внимания. Луиджи говорил, что так может длиться вечно. Во всяком случае, если ему верить, то в его родной Тоскане, где хватает таких фальшивых мраморных карьеров, отмывающих не очень чистые лиры, подобное "надувательство" слыло у знающих людей обычной практикой. Я даже усомнился сначала, что попал в то самое место, где оставил недавно посылку Мильке — настолько все вокруг было похоже на работу настоящего предприятия.