— Очень много грехов у Алекса перед западниками. В том числе и помощь в уклонении от налогов для капиталистов в Бонне, Гамбурге и Мюнхене. И речь идет не о миллионах, а о десятках миллиардов! — Мильке торжествующе поднял палец вверх. — Поэтому последнее время он старался обелить себя в глазах людей. Сначала он суетился здесь: мелькал на телеэкранах, рассказывал всем какой он полезный и важный "технократ", но понял, что однажды все равно все откроется. Три дня назад, когда разрешили свободный проход на запад, он бросил все, что у него здесь было — дом в Оранкезее, дом Шорфхайде, собрал всю наличность, какую смог достать, и хотел уехать к своим партнерам в Западный Берлин. Или дальше — в Лугано к своему приятелю Оттокару, и там потеряться. Я бы так не стал делать, но его прекрасно понимаю.
Мильке замолк и принялся теребить мочку левого уха, будто позабыл окончание истории или пытается вспомнить нечто небывалое.
— И что, он уехал?
— Нет, — герр Эрих покачал головой. — Недалеко. Бдительные берлинцы, ломающие остатки стены, обратили внимание на его необычную и явно дорогую машину и обыскали. Нашли почти миллион марок в саквояже с бельем. Паспорта на разные имена, пластиковые карточки швейцарских банков… Ехал бы на "Трабанте" — уже бы пил коктейли на Багамах, но он поехал на "Чайке"! Я всегда говорил, что любой сотрудник министерства должен время от времени проходить практикум по оперативным мероприятиям, но руки никогда не доходили. Столько врагов!
— Я так понимаю, что если бы ваш Александр к вам прислушивался, то сейчас его можно было бы уже не искать?
— Да, наверное. Зато теперь он сидит в камере и придумывает оправдания. Пожадничал. Но этого мало — кто-то из доверенных людей сдал BND склады "КоКо" в Ростоке. А там полиция обнаружила оружие. И вот это — незаконная торговля оружием — очень серьезное обвинение. Если им удастся привязать Шалька к этому складу, очень длинный срок ему обеспечен.
Когда человек суетится, он непременно совершает ошибку. Одну, другую, потом они начинают сыпаться как из рога изобилия, и каждая следующая порождает десяток новых. Нельзя суетиться, нельзя бояться, нельзя ошибаться.
— Жаль. Очень жаль. Но если он в самом деле настолько замечательный профессионал, то я, пожалуй, предприму некоторые действия, чтобы вытащить его из истории.
— Не представляю — как это можно сделать? — на лице Мильке появилась рассеянная улыбка. — Вы, дилетанты, удивительно самонадеянны. Он в BND! А оттуда вытащить кого-то невозможно! Черт, да его даже поменять сейчас не на кого! Тидге уже в Москве три недели. Да и был Тидге только один, а в BND сейчас уже три десятка моих. В последние дни к ним попали очень многие и сейчас старательно поливают друг друга грязью. Не представляю, как можно вытащить оттуда человека!
Неужели он мог подумать, что я решусь на организацию побега или того хуже — попробую выкрасть полковника? Это нужно быть совершенно безумным и уж точно речь не обо мне. Я с некоторых пор совершенно законопослушен. Законопослушнее Президента США и самой английской королевы! Еще три года назад, отпуская меня в Европу, Серый говорил: "Никаких незаконных афер! Никакой торговли оружием, людьми, наркотиками! Никакого уклонения от налогов! Мы должны быть святее Папы Римского". И я соблюдал его предостережения. Да и без того мне до сих пор еще частенько снится Чарли Рассел — веселый, с сигаретой между белых зубов. Так что вся эта уголовщина — не для меня. Хотя вокруг я чаще всего видел другое: чем богаче корпорация, тем меньше она заморачивается соблюдением норм морали, правил уплаты налогов и законностью. Потому что высокие прибыли такой компании обеспечивают содержание самых лучших юристов, аудиторов, консультантов, бухгалтеров и специалистов по press relations, которые оправдают любое ее решение и придумывают тысячу способов выкрутиться из любой ситуации.
— Всюду демократизация, герр Эрих, торжество законности. Вряд ли ему будут вырывать ногти и бить палкой по пяткам, требуя признаний. Нет, они постараются соблюсти все процессуальные нормы, чтобы не выглядеть дикарями. С вашими бывшими работниками они будут предельно аккуратны — чтобы создать иллюзию контраста. И вот здесь разворачивается огромное поле для деятельности толковых юристов. Я все же попробую. Думаю, у меня есть неплохие шансы.
Мильке изобразил на лице крайнюю степень сомнения.
— Что ж, успехов, Зак. Если сможете вытащить Шалька, то Лисовски сама придет к вам. А от меня в этом деле толку сейчас немного. Прежние знакомцы и подчиненные не спешат показать окружающим, что когда-то имели со мной дела. Интересно — почему? Я ведь так их всех любил?