— Я не пойму, что ты предлагаешь? Поехать в Москву, захватить Кремль и перестрелять плохих руководителей? Что я могу сделать? Серый выдал Горбачеву кредит. Послал добрых советников, которые убедят Михаила Сергеевича, Егора Кузьмича и Николая Ивановича[70] взять еще, да побольше. И если никто не помешает, то уже к концу этого года товарищи из Политбюро будут так опутаны долгами, что не слушать своих кредиторов просто не смогут. Думаю, он уже держит его за какое-нибудь трепетное место. Егор Кузьмич вон мотается по Штатам от Западного побережья до Восточного, учит глупых американских студентов основам научного коммунизма[71] и невдомек самому эффективному управленцу в истории Сибири, что на самом деле изучают его, а не какой-то коммунизм, теоретическим основам которого иные из слушателей способны сами поучить дорогого Егора Кузьмича. Он обзаводится друзьями, контактами. И ему добрые друзья, изучившие его повадки, грешки и предпочтения, будут давать «умные» советы в такой форме, что отказать он не сможет. Психологически не сможет. Да ты, пап, должен лучше меня знать, как это делается. Да и Михаилу Сергеевичу вряд ли будет позволено стать Президентом СССР. На этом посту слабым людям не место. Год-два, этот человек сделает свое мерзкое дело и все нормализуется. Я в это верю.
Отец долго смотрел на свои руки и молчал, потом поднял голову и заговорил:
— Ладно, забыли. Я просто расстроился после этих статей. Этот разговор был нужен. Ты говорил о вере. Вера — это отлично, Захар. Но не верой одной живем. Ты спрашиваешь, что ты можешь сделать? Я тебе скажу, Захар. Нужны деньги, Захар. У советских госбанков отобрали монополию на финансовые операции и теперь ими занимаются все кому не лень. Я видел один из таких банков при комитете комсомола: деньгами завалена целая комната с картонной дверью, инкассаторы ездят с мешками налички в троллейбусах, а кредитные договора пишутся на обрывках салфеток. А директор банка, бывший второй секретарь горкома комсомола, разъезжает по городу на трехлетнем «Мерседесе» и разбрасывается деньгами в ночных кабаках. И почти за каждым таким директором уже стоит какой-нибудь вор с тридцатилетним стажем отсидки. Таких банков еще немного, но нельзя дать им размножиться. Страна стремительно криминализируется. И если это не прекратить сейчас, в зародыше, то потом они вас или ваших людей просто перебьют, когда почувствуют с вашей стороны угрозу своим капиталам. Для них нет никаких запретов, пойми это. И нет времени ждать предстоящий Съезд, потому что все происходит уже сейчас.
— Понятно, — вздохнул я, потому что все это была правда. — Ты что-то придумал?
— Подумай сам, Захар. Вряд ли существование этих недобанков станет главной угрозой стране в ближайшие годы, но позволить им вырасти во что-то серьезное было бы, с нашей стороны, крайне неосмотрительно. Это сейчас они беспомощные, но если от них будет что-то зависеть, они выжмут страну досуха. За прошлый год таких банков открыто двадцать пять штук и как-то повлиять на финансы страны они еще не в силах. Это хорошо. Но они становятся рассадником дикого капитализма. И это отвратительно. А страна реально задыхается от недостаточного финансирования. Все настолько формализовано и бюрократизировано, что на местах у директоров госбанков нет никаких прав, кроме отправки запроса в Центральный офис Госбанка. Пятерка спецбанков обращается в Госбанк по любому поводу и получить у них кредит какому-нибудь честному ресторатору можно только через Москву. Чья-то голова придумала создать кооперативные, коммерческие банки. Мысль не самая плохая, но банки должны быть банками, а ссудо-сберегательные кассы — кассами. А нынешние советские коммерческие банки по своей сути и размерам — кассы взаимопомощи. У меня в клинике такая черная касса была. С каждой получки сбрасывались всем коллективом по двадцать рублей и отдавали банк двум очередникам пополам. Каждые два года кто-то получал однажды почти тысячу рублей сверх зарплаты и все были довольны. Так и в Союзе сейчас: масштабы мизерные, но все делают вид, что нашли способ реанимировать экономику. Первый коммерческий банк в Чимкенте — Союзбанк был создан всего за пятьсот тысяч рублей. Кооператоры продали три машины лука и сделали банк! Второй — в Ленинграде «Патент»[72]. Но этот хоть специалистами зарегистрирован. Правда, специалистами советской школы, но хоть так. Сейчас полмиллиона рублей — пороговая сумма для открытия банка. Пятьдесят машин «Жигули» восьмой модели, если брать их с рук. Это — банк? Это просто финансовый кооператив. Представляешь, на каком уровне тамошний банкинг? Правил нет, инструкции написаны дилетантами, требования смешные.
71
Егор Кузьмич Лигачев в 1988–1989 гг прочитал в ведущих американских университетах курс научного коммунизма по приглашению своего приятеля Стива Коткина — известного советолога.
72
Ленинградский банк «Патент» ныне называется «Викинг»; расположенный по адресу: Невский проспект, 35 — это и есть старейший из ныне живущих российский коммерческий банк.