Неподалеку от предполагаемых новостроек, буквально в шаговой доступности, имеется городской аэропорт Лондона. Не Хитроу, не те масштабы, но для бизнес-джетов очень подходящая площадка. Идеальное место для бизнеса. Со временем райончик должен был стать настоящей жемчужиной. И наверняка сэр Хью знает о новостройках побольше меня.
— Старая любовь, да? — спросил я вслух.
Долли смущенно хихикнула в кулак.
— Я бы не назвала это любовью. Но мы определенно знакомы. Сейчас…
Она ушла в приемную и вскоре вернулась, сжимая в руках номер Catholic Herald от шестого октября:
— Вот, посмотрите, здесь о нем статья.
Я пробежал глазами по газетным столбцам: Папа римский желает вещать по радио для русских, вдова Маркоса перевезет тело мужа на родину, Горбачев собирается посетить Иоанна-Павла Второго во время римского вояжа в ноябре, обсуждение в Парламенте билля о запрете исследований человеческих эмбрионов, анонс шоу "Бернадет" и коротенькая заметка о новом лорде-мэре, известном своей набожностью, добросердечием и тщательностью в ведомых делах.
— Ладно, Долли. Спасибо вам. Я обязательно съезжу приобщиться к трудностям гребли на байдарках. Тем более, что и мне эта встреча представляется полезной. Когда там?
— В субботу. В два часа пополудни. Я вставлю в ваше расписание?
— Да, Долли, и если на это время назначено еще что-то — перезвоните, извинитесь и назначьте новое время. Ну вы знаете.
— Конечно, сэр, — она послушно склонила голову и вышла.
В назначенное время я стоял на набережной в Уортинге, прямо напротив знаменитого "Мистера Тритона", позеленевшего от времени еще лет сто назад.
Том возился с картой, трепыхавшейся на свежем ветру, надувавшем на берег приличных размеров волны из Канала и тучи от Франции. Казалось, ветер задался целью заставить нас опоздать на встречу байдарочников и мешал как мог. Карта, во всем с ним согласная, не желала сдаваться и все норовила улететь куда-нибудь в сторону Финдона, который мы проехали совсем недавно.
— Ну и погодка, — бурчал Том. — И это всего лишь середина осени. Если так пойдет и дальше, то к Рождеству нас засыплет снегом выше головы. Не в добрый час мы поехали в этот чертов Уортинг.
Мне место нравилось: в меру пустынное, ухоженное, с большим количеством аккуратных домиков в английском стиле. Не хватало только леса мачт, каковые всегда грезятся при упоминании английских прибрежных городков, но это не здесь. Это западнее, в Портсмуте и еще дальше в Плимуте. А здесь курортные места. Тихо и покойно. Волны то плещут, то гремят. Простор бескрайний. Конечно летом здесь должно быть полно отдыхающих, на что указывал тщательно размеченный, но какой-то угрюмый и грязный — по случаю окончания сезона — пляж, тянущийся по всему побережью насколько хватало взгляда.
— Есть, сэр, — Том все-таки справился с диким норовом продукции английских топографов. — Нашел я эту чертову Сэндвич Роуд, можем ехать дальше.
Вообще-то я полагал, что всяким телохранителям важных персон положено заранее узнавать все предстоящие маршруты передвижения. Так оно в основном раньше и происходило, но в этот раз человек, которому было поручено это важное дело, сам уроженец близлежащего Стайнинга, отравился какой-то китайской дрянью и был не то что неработоспособен, а полностью нетранспортабелен. Том сказал, что его зеленое лицо могло бы послужить прекрасной натурой для скульптора, изваявшего "Мистера Тритона", но жаль, что тот не дождался и умер лет сто назад. Замечательный образчик английского юмора вроде того, что сказала королева Елизавета о своей единственной дочери, принцессе Анне, заядлой лошаднице и известной всему миру чемпионке по выездке, по случаю ее свадьбы с отставным кавалерийским капитаном: "Надо же, она смогла меня удивить. Я думала, она выйдет замуж за коня".
Его отсутствие Том решил компенсировать двумя машинами, в каждой из которых сидели подготовленные ко всякому люди, к сожалению, не знающие местности, но мне казалось, что его опасения беспочвенны: не стали бы устраивать засад на человека, едущего по приглашению сэра Хью — это хуже оставленного паспорта на месте преступления.
Мы еще немножко поплутали по этому прибрежному городку, проехали мимо дюжины церквей, построенных в самых разных стилях — от модерна до барокко, неоготики и черт знает чего еще и, в конце концов, с десятиминутным опозданием остановились у здания с нужным адресом.
Пока ехали — пошел дождь. Мелкая, с виду противная морось, создававшая ощущение, что воды Ла-Манша вдруг поднялись в небо и так и повисли: протяни руку и воду можно щупать. За все время, прожитое на Острове, я встречался с таким дождем всего пару раз, сейчас — третий. Англичан такой дождь раздражал и загонял в пабы, заставлял напиваться до состояния вешалок для пальто, но меня он приводил в восторг своей необычностью и если бы был чуть теплее, я бы сам специально искал с ним встречи, чтобы окунуться лицом в стоящую воду. Но он всегда был холодным и долго находиться под ним можно было только рискуя получить какую-нибудь затяжную простуду.
По старой островной традиции в машине нашлись обязательные темно-серые калоши из тонкой резины, предназначенные для того, чтобы натягивать их на ботинки. От тротуара, перед которым остановилась машина, до высокого крыльца едва бы набралось десяток ярдов, но все равно было приятно понимать, что обувь останется сухой и чистой.
В помещении, куда меня проводили под большим клетчатым зонтом, заботливо распахнутым встречающим распорядителем собрания, оказалось на удивление мило. Без особых излишеств, минимум зеркал, всего пара обычных картин с холмистыми пейзажами, но уютно. Слишком, на мой вкус, накурено, но пока терпимо.
Я стянул калоши, передал их распорядителю и проверил чистоту своей лысины перед зеркалом.
— Мистер Майнце? — мне протянул руку какой-то представительный дядечка в костюме из тонкой шерсти в мелкую синюю полоску. — А мы здесь уже делаем ставки на ваше присутствие.
В другой руке он держал тлеющую сигару, а бабочка на расстегнутом воротнике сорочки съехала немного вправо.
— Тогда позвольте и мне поставить несколько пенсов. Я бы поставил на то, что я все-таки сюда приеду.
Он улыбнулся загадочно, и сразу сменил тему:
— Прохладно сегодня, не находите?
Как хорошо, что мне не нужно быть англичанином и долго-долго выяснять нюансы здешней розы ветров.
— Разве это удивительно для середины октября? К тому же, я чувствую в воздухе запах глинтвейна?
Он оглянулся куда-то за спину и громко крикнул:
— Сэр Вильгельм, ваша ставка сыграла. Я вам должен два фунта.
Обернулся ко мне и путано пояснил:
— Не обращайте внимания, у нас здесь все время все со всеми спорят. Итак, вы приехали по приглашению сэра Хью?
— Надеюсь, оно не поддельное?
— У вас странный юмор, мистер Майнце. Еще не вполне английский, но уже совсем не континентальный. Я помощник сэра Хью. Можно сказать — жалкий секретаришка. И зовут меня Перкинс. Джордж Перкинс к вашим услугам.
Если бы он щелкнул каблуками — я бы не удивился. Звание у жалкого секретаришки было не меньше майорского, судя по возрасту и некоторым специфическим манерам. А майорское звание — это первое в табели о рангах, которое остается за человеком на всю жизнь. То, что делает простого офицера "белой костью". Чтобы с ним не случилось, для окружающих он будет теперь всегда "майор Перкинс". А может быть уже и полковник. Но не генерал — не хватает годков.
— Сэр Хью удостоен срочной аудиенции у Ее Величества и поэтому немного задерживается. Но я уполномочен принять вас и ввести в курс дела.
— Да, не хотелось бы терять времени, мне еще предстоит возвращение в Лондон.
— Тогда следуйте за мной.
Мы прошли сквозь пару комнат, напомнивших мне своим убранством и людьми, ведущими степенные разговоры, тот единственный аристократический клуб, в котором мне доводилось бывать — White's. Даже некоторые лица, убеленные сединами, показались знакомыми. Странно было видеть их среди любителей гребли на байдарках. Я считал, что этот спорт все-таки удел молодых, но здесь самым молодым был пока что я.