В специально составленном для будущих экипажей докладе майора Барнса, все негативные момент полета были умело нивелированы. Главный упор был сделан на успешное развитие наземного наступления после проведения атомной бомбардировки, что коренным образом изменило общее фронтовое положение.
Не были обойдены в докладе и полученные командой «Пима» награды, на которые генерал Макартур не поскупился. Так члены экипажа, получившие ранения во время полета и посадки, были награждены медалью «Пурпурное сердце». Все остальные летчики за исключением командира получили по «Бронзовой звездой», а сам командир был удостоен «Креста за летные заслуги».
Также щедрый дождь из «сердец» и «звезд» упал и на оставшихся в живых танкистов. Для мертвых был составлен отдельный список, который Макартур утвердил своей властью. В него вошел и командир танкового батальона майор Дженкинс. Будущий кавалер медали «За выдающиеся заслуги» скоропостижно скончался через два дня как его танки вышли к Янцзы.
Из-за понесенных потерь в результате марша к Уху, к сражению за Чанша американцы могли выставить два неполных взвода «Чаффи». Все остальные танки, задействованные в этой операции, имели китайские экипажи.
Обрадованные легкостью побед одержанных в начале операции, американцы ожидали столь же блистательного и её завершения.
— «Укрощение дракона» будет не только хорошим уроком для японцев, но и для русских. Пусть знают, что у нас есть хорошая дубина, способная сломать хребет и их медведю — уверенно вещал Макартур перед началом наступления под Чанша, но дальнейшее развитие событий его жестоко разочаровало.
Вначале все шло хорошо. Фирменный «ковровый налет» смел переднюю линию обороны японцев и под прикрытием танков, пехотинцы генералиссимуса Чан Кайши устремились в атаку и вскоре прорвали оборону врага на узком участке фронта.
Подобный прорыв всегда таит каверзные возможности получения контрудара, но уверенные в успехе дела, союзники смело шли вперед не оглядываясь по сторонам. Китайские солдаты уже приближались ко второй линии обороны расположенной вдоль холмистой гряды.
Как и в ситуации под Аньцин, атомная бомба должна была упасть по ту сторону японских укреплений и должна была уничтожить как защитников оборонительного рубежа, так и подходящие к нему войска. Однако все произошло иначе, чем надеялись американцы.
Спокойно пролетев от Суйчуань до линии фронта и снизившись для прицельного бомбометания, в самый последний момент самолет капитана Стока подвергся неожиданному нападению японских истребителей.
Возможно, появления их в этом месте была банальная случайность, на войне это привычное дело. Однако подозрительно точно и своевременно звено «Хаятэ» вышло на «Фокстрот» сжигая последние запасы топлива японской авиации в центральном Китае.
Появившись со стороны солнца, они попытались атаковать огромный бомбардировщик, но истребители прикрытия не позволили им даже приблизиться к нему. Завязалась отчаянная и короткая схватка. Благодаря своему численному превосходству, победителем из неё вышли белозвездные самолеты, но возникшая в небе нервозность сделала свое черное дело.
Именно нервозностью и торопливостью опытные специалисты объяснили, почему сброшенная Стоком бомба упала не за оборонительными позициями японцев, а перед ними, что самым плачевным образом сказалось на наступлении.
Конечно, защитные укрепления японцев серьезно пострадали от ядерного взрыва, так как не были рассчитаны на столь мощный удар. Но вот близость эпицентра взрыва к наступательным порядкам союзников сыграло свою коварную роль. И тут дело было не только в обжигающей взрывной волне, что изрядно потрепала передовые порядки танков и китайской пехоты. Совершая обходной маневр в сторону от страшного грибообразного облака, они попали под радиоактивное облучение в последствие известное как «лучевка».
Находящиеся под защитой брони экипажи машин мало пострадали от смертоносной радиации, а вот пехотинцы получили сильную дозу облучения. При поддержке танков они смогли преодолеть вторую линию обороны врага, но вот продвинуться дальше и по частям уничтожить подтягиваемые противником резервы не получилось.
У попавших под облучение людей появились головные боли, тошнота, рвота, рези в желудке и сильно выраженная слабость. Сделав всего с десяток шагов, солдаты сначала останавливались, чтобы отдышаться, а затем и просто стали валиться с ног. Ни крики, ни уговоры подошедших из тыла офицеров не могли заставить их идти дальше. Впрочем, у крикунов с палками и маузерами, как правило, идущих далеко позади цепей скоро появились те же недуги, и о наступлении пришлось забыть.
Лишенные поддержки пехоты, танки не смогли разбить и уничтожить соединения врага спешно переброшенные к месту прорыва. Возможно, что хорошо вооруженные «Чаффи» и смогли бы справиться с этой задачей, но на свою беду, американцы наскочили на отряд смертников, чья задача заключалась как раз в борьбе с танками.
Этим обвешанным взрывчаткой людям было совершенно не страшно умереть под грохочущими гусеницами вражеских танков во славу своей родины и микадо. С громкими криками «Банзай!» бросались они навстречу бронированным машинам и если пулеметчики не успевали скосить их из пулемета, они совершали задуманный подвиг.
Потеряв сразу четыре машины, американцы прекратили наступление и, дожидаясь подхода пехоты, подверглись вторичному облучению.
Не имея навыков проведения дезактивации боевых машин, они совершенно не обращали внимания на пыль, что густым слоем покрыла их танки. Многие из танкистов ища укрытия от солнца, прятались в тени своих машин, плотно прижимаясь к их бортам и гусеницам. Все это скоро сказалось на здоровье экипажей. Появились усталость апатия, а иногда и не мотивированная агрессия.
Когда к рубежу атаки подошли свежие силы, ни о какой танковой поддержке не могло быть и речи. Из всего числа машин, что приняли участие в наступлении, в бой могли идти только шесть танков. Все остальные экипажи были поражены «лучевкой» в той или иной степени.
Подводя итоги первой фазы наступления, американские генералы гордо заявляли, что после атомного удара у японских солдат появился стойкий страх перед атомной бомбой. И что поэтому удалось так далеко продвинуться.
Готовясь нанести новый ядерный удар, они полагали, что такая же боязнь возникнет и у солдат обороняющих Чанша. Однако страх перед бомбой возник у их союзников.
Весть о невидимой болезни поразившие передовые соединения моментально разлетелась среди солдат генералиссимуса Чан Кайши. Китайские солдаты с большим страхом и опаской продвигались вперед, что позволило японцам подтянуть резервы и остановить наступление противника. Всего, что смогли добиться войска Гоминдана на этот раз, это выйти к Янцзы в районе озера Дунтинкху.
Этими действиями угроза окружения для японских войск находящихся в треугольнике Чанша — Ханьян — Шаоян была создана незначительная, и не о каком отступлении из него не могло быть и речи. Наоборот, срыв наступления противника только придал силы самураям и решимость сражаться до конца.
В отличие от громких и батальных сражений на Востоке, Запад в этот момент прибывал в затишье. Западная Германия и страны Бенилюкса приходили в себя после русского наступления от Эльбы до Рейна. Англо-американская коалиция с напряжением следила за событиями во Франции и Италии, опасаясь быть отрезанными от путей снабжения.
После смерти Черчилля, затишье пришло и на берега Адриатики. Так и не дождавшись южного удара советско-югославских войск, британские войска застыли в тревожном ожидании. Все ждали наступления зимы, наивно полагая, что тогда русский медведь заляжет в берлогу, и не будет воевать.
Выйдя к берегам Ла-Манша, взяв под свой контроль Босфор и выбив англичан с Крита, советские войска действительно намеривались «закопать топор войны», но был ещё один уголок Европы, который не давал покоя Москве.
Точнее сказать не столько Ставке в лице генерала Антонова, сколько маршалу Малиновскому. И имя этого уголка была — Мальта.