— Есть?! — Максимов для приличия покрутил головой, словно выискивая добровольцев, — Нет!? Очень жаль, господа. Тогда я сам выберу этих людей.
Он решительным шагом подошел к передней шеренге парламентариев и ткнул пальцем в заранее выбранных им людей. Максимов был неплохим психологом и сразу определил среди депутатов духовно слабых индивидуумов.
— Вот вы и вы, выйдите вперед — потребовал капитан, властно ткнув пальцем в толпу. Выбранные им мужчины замешкались, и солдатам пришлось выводить их из общего строя.
— Сейчас вы выйдите наружу и расскажите собравшимся о том, что здесь произошло, нашем предупреждении о минах, а также сообщите о причинах, которые нас побудили к подобным действиям. Вот текст наших условий. Пусть собравшиеся у дворца знают, что мы желаем мира, а не продолжения войны — Максимов властным жестом протянул одному из англичан документ, требовательно посмотрев ему в глаза и тот, покорно взял его в руку. Слуга британского народа чертовски хотел жить.
— Теперь, вы — обратился капитан к другому своему избраннику. — Вы должны будите подтвердить людям слова этого господина. Вы согласны?
Максимов прекрасно видел как англичанина колотила внутренняя дрожь, но он сумел совладать с нервами.
— Я согласен, выполнить ваше поручение, при условии, что кроме нас будут освобождены ещё люди — собрав все силы в кулак, гордый брит, попытался поднять хвост, но Максимов тут, же одернул его.
— Не в вашем положении следует торговаться, сэр. Для выполнения этой миссии хватит и одного человека — властно отчеканил советский офицер и сделал паузу. С холодной презрительностью он посмотрел прямо в глаза «бунтарю» и тот сломался.
— Я, — начал, было лепетать англичанин, но Максимов перебил его. — Только ради того, чтобы доказать вам всем, что чувство человеколюбия не чуждо нам, я отпущу с вами ещё двух человек. Вот этих двух убеленных сединами джентльменов.
Он указал пальцем на ещё двух депутатов, чей вид безошибочно выдавал в них склочников и интриганов. Без всякого принуждения, получившие свободу джентльмены, решительно отодвинули стоявших на их пути людей и встали перед Максимовым.
— Прекрасно, я даже не буду брать с вас слова, мне вполне достаточно заявлений этих двух господ, — капитан кивнул в сторону первой пары и неторопливо прошел вдоль застывшими перед ним депутатами. — Я вижу разочарование на ваших лицах и прекрасно вас понимаю. Мы не звери и готов освободить ещё двух человек, у которых для этого есть веские причины. Если среди вас есть такие люди, пусть выйдут.
Максимов ловко закинул наживку и теперь стал ждать реакции, неторопливо мерея шагами паркет холла. С невозмутимым лицом, не поднимая глаз от пола, он прошел несколько метров, остановился и двинулся в обратном направлении.
Михаил чувствовал, что нервы у депутатов вот-вот сдадут, но первыми они сдали у Идена.
— Если это возможно, я прошу освободить лорда Бивенбрука — с трудом ворочая пересохшим языком, попросил премьер.
— Этого старого забияку? — Максимов изобразил на лице раздумье и сомнение, хотя был готов расцеловать Идена, расколовшего ряды британского единения. — Хорошо. Лорд Бивенбрук — вы можете идти.
Согласившись на просьбу Идена, он опасался, что старый лорд откажется покидать парламент, но все обошлось. С чувством полного превосходства, не удостоив Максимова даже взгляда, Бивенбрук гордо прошагал мимо него и встал вместе с другими счастливчиками.
— Я бы попросил бы вас за сэра, Мюррея, у него слабое сердце — обратился к капитану спикер палаты общин, указав на толстяка, с красным лицом. Наверняка он болел гипертонией и сейчас страдал он высокого давления.
— Пусть будет мистер Мюррей — согласился Максимов, — мы не воюем со стариками и больными.
Он собирался уже отдать приказ вывести отобранных лиц, как краем глаза заметил на лице стоявшего в передних рядах молодого человека муки душевного терзания.
— Вы что-то хотите сказать? — обратился к нему Максимов, помогая перейти Рубикон.
— Три дня назад у меня родился сын. Моя молодая жена больна после родов и если это для вас убедительная причина, то я прошу разрешить мне покинуть зал — выдавил англичанин.
— Я обещал освободить ещё двоих и мне уже назвали их имена — с непроницаемым лицом произнес Максимов, вгоняя молодого отца во вселенскую грусть. — Но я понимаю вас, так как не понаслышке знаю, что значит потерять близких людей. Идите, вы свободны.