Так продолжалось примерно час, и было уже около десяти, и взошедшая луна серебрила проносящиеся мимо безмолвные и безбрежные заросли, серебрила нас и распластанного на салазках могучего носорога, и тут мы увидели костер Норманова лагеря впереди, на берегу Руйи, и поняли, что половина пути осталась позади. После лагеря старины Нормана нам опять стали попадаться краали; жители выбегали посмотреть на нас в холодном лунном свете — на тяжелый грузовик и на людей, которые отправились ловить чипимбири, они кричали: «Чипимбири, чипимбири, мы везем живого чипимбири!» — и хохотали, чрезвычайно гордясь званием ловцов чипимбири, и мы все хохотали. Так мы добрались до проложенной бульдозером просеки, широкой взрыхленной колеи в зарослях, и до нашего лагеря оставалось всего полчаса езды, и пыль клубилась за «мерседесом» большим серебристым облаком.
«Мерседес» развил на взрыхленной просеке пятьдесят километров в час, и тут я ощутил на своей руке жижу, извергнутую носорогом, и услышал громкую, сдавленную отрыжку, и огромная голова зверя отчаянно задергалась. Я крикнул: «Берегись!» — и носорог скорчился в рвотном позыве и выпучил глаза, задыхаясь от закупорившей дыхательное горло отрыжки, и еще отчаяннее задергал головой, лихорадочно пытаясь сделать вдох; одним неистовым усилием он разорвал веревку, которой была привязана его голова, и могучий рог описал дугу над салазками, и он взревел, и все с криками вскочили на ноги, и Ричард, сидя верхом на ходивших ходуном плечах зверя, цеплялся за оборванную веревку и кричал Мкондо, чтобы остановил машину, и громадные связанные ноги отчаянно загребали воздух, и они с маху ударили Роджера-Роджера в грудь, и он, подавившись криком, исчез в облаках серебристой пыли за бортом грузовика, мчавшегося со скоростью пятьдесят километров в час, и носорог продолжал сражаться с удушьем, и Томпсон высунулся из кабины, крича: «Что случилось?» — и Мкондо наконец нажал на тормоза, и грузовик остановился, пропахав борозду в грунте. Томпсон еще на ходу выскочил из кабины и побежал по дороге назад, к Роджеру-Роджеру, а носорог все корчился и бился, силясь сделать вдох.
— Ты цел? — Томпсон схватил руку Роджера-Роджера.
— Йебо.
Роджер-Роджер сидел, потирая голову, кругом клубилась пыль, на грузовике бился носорог.
— Ты на голову упал?
— Йебо, нкоси. — Он был жив-здоров.
— Тогда все в порядке.
Томпсон подбежал к грузовику и одним прыжком очутился в кузове. Носорог сильно дернулся, рыгнул, изо рта и ноздрей хлынула рвотная масса, и дыхательное горло очистилось. Зверь лежал, тяжело дыша, в зеленой жиже, сердце его часто колотилось, он издал протяжный булькающий стон и снова забылся.
— Сердце очень уж бьется, — сказал Ричард. — Сквозь лопатки отдает…
Томпсон схватил аптечку и живо извлек из нее шприц с налорфином, антагонистом наркотика М-99. Укол был необходим, чтобы опять не началась рвота под действием М-99 — ведь носорог мог совсем захлебнуться. Томпсон лихорадочно схватил ухо зверя и нащупал вену. Вонзил тонкую иглу в тугую кожу, и игла согнулась, и вена выскользнула, и Томпсон чертыхнулся. Новая попытка, попал в вену, впрыснул препарат, потом с силой потер веко носорога, чтобы разбудить его.
— Жми! — крикнул он Мкондо. — Жми на всю катушку!
«Мерседес» взревел и дернулся и рванул по колее со всей скоростью, какую Мкондо только мог из него выжать, и мы поспешили покрепче привязать носорога всеми веревками, какие только нашлись в кузове.
Носорог начал приходить в себя, когда ревущий и подпрыгивающий «мерседес» ворвался в наш лагерь, и с негодующими стонами вяло подергал веревки, ворочаясь в зеленой жиже, и огромный глаз его снова остекленел, и после короткой передышки он опять начал дергаться. Мкондо обогнул загон, затормозил и подогнал «мерседес» кузовом ко входу, меж тем как зверь забился с новой силой. Два следопыта уже лезли на ограду загона, чтобы открыть вход. Носорог рвался из своих пут.