Выбрать главу

Снял, внимательно следя за носорогом. Зверь издал громкий стон, но не двинулся. Томпсон перешел к задним ногам, легонько потянул за петлю, и носорог задергался. Он застонал и выпучил налитые кровью глаза, мотнул головой, забился, словно рыба на берегу, и взбрыкнул ногами, и Томпсон, вздымая пыль, отпрянул назад, и зверь сделал выпад в его сторону. Молниеносно привстал на передних ногах, разбрызгивая кровь из сердито торчащих меченых ушей, и Томпсон ринулся к ограде, и всего два шага отделяли его от окровавленного носорога, а тот могучим рывком развернулся, фыркнул, вставая на задние ноги, яростным броском сократил расстояние до одного шага, но тут ноги его подкосились, и он рухнул на землю. Ударился о землю окровавленной скулой, потом плечом, и Томпсон уже схватился за жерди ограды, а зверь опять поднялся на ноги и сделал новый яростный выпад грозным рогом, сверкая злобными глазами, страстно желая убить, но непослушные задние ноги опять подкосились, и он шлепнулся на бок в облаке пыли, и Томпсон мигом влез на самый верх ограды. Африканцы радостно кричали и смеялись. Зверь сделал новую попытку встать, но с громким стоном рухнул на другой бок, взбрыкнул ногами и замер с остекленевшими глазами, только могучие бока его ходили в свете фонаря.

Облепив зубчатый верх загона, мы смотрели на распластанного на земле, окровавленного, перепачканного, одурманенного зверя. В ушах зияли раны, из двух широких треугольников на землю в свете фонаря сочилась алая кровь. Через минуту опять очнется… Носорог протяжно стонал.

— Эй! — крикнул Томпсон. — Подъем!

Раненые уши дернулись.

— Эгей, огой! — Томпсон старался, чтобы его голос дошел до одурманенного мозга зверя. — Проснись!

Снова дернулись окровавленные уши.

— Огой, эген!

Никакой реакции.

— А ну-ка, все вместе, — скомандовал Томпсон.

Мы заорали, что было мочи, не скупясь на ругань и слова команды, кричали по-английски и на местных наречиях, но зверь не двигался. Он опять крепко спал.

— Тащите ведро воды.

Стоя на верхней перекладине, Томпсон опрокинул ведро, вода с плеском упала на голову и плечи зверя, и брызги разметали пыль. Секунда напряженной тишины… затем последовала реакция. Могучий мокрый зверь нетвердо встал на ноги. Посмотрел кругом мутными глазами — кого бы затоптать, потом замер, роняя на землю капли воды и крови.

— Вот так, молодец, — произнес очень довольный Томпсон.

Зверь сделал несколько неуверенных шагов и остановился, ошалело озираясь в желтом сиянии фонарей. Тяжело развернулся, сделал несколько шагов в противоположную сторону и опять остановился. Пошевелил окровавленными ушами, потом прижал их к голове. Он слышал, что мы стоим где-то наверху, но из-за фонарей не мог нас рассмотреть. Вода растворила запекшуюся кровь на ушах и морде, и на землю падали розовые капли. Он уловил какой-то звук наверху, быстро развернулся и сделал два гулких шага, всматриваясь, но не увидел мишени для атаки и остановился. Качнулся, потом узрел в пыли незнакомый предмет — веревку, яростно фыркнул, наклонил окровавленную голову, нацелил вперед воспаленные глаза, с грохотом атаковал веревку и подбросил ее вверх, так что она широкой петлей взлетела над его рогом. Снова яростно фыркнул и приготовился истребить ее. Но веревка, падая, обмоталась вокруг рога, и он потерял к ней интерес. Тяжело дыша, моргая, он стоял, окровавленный, в свете фонарей, с веревочной гирляндой на морде. Дурман еще не прошел.

— Эй, — сказал Томпсон, — пойди, попей.

Зверь развернулся на его голос и, сверкая глазами, топая могучими ножищами, атаковал ограду, боднул бревна так, что все сооружение закачалось. Рог застрял между двумя бревнами, и носорог злобно фыркнул и мотнул могучей шеей и высвободил рог и снова мотнул шеей, бодая и дробя бревно. Потом отступил и остановился, моргая и пыхтя. Он еще не заметил воду.

Томпсон слез с ограды и прошел снаружи к тому углу, где находилась яма с водой. Просунул между жердями палку и поплескал ею в воде. Зверь яростно обернулся на звук и пошел в атаку через яму и врезался смертоносным рогом в угловые жерди. Задал им хорошую трепку, потом отступил, распаленный гневом. Вдруг обратил внимание на то, что намочил передние ноги, и увидел взбаламученную воду. Приблизился, нюхая воздух, окунул цепкие губы в воду и принялся громко лакать.

— Вот так, вот это молодец.

Мы были очень довольны им. Он выпил много воды, затем отступил, выискивая взглядом, что бы растерзать, но ничего не нашел. Тут глаза его остановились на висящих на ограде свежих ветках. Он подошел, перекусил пополам ветку толщиной с хоккейную клюшку и принялся задумчиво жевать.