Когда уровень воды в океанарии сравнялся с высотою пола каюты, а до дна бассейна оставалось немногим больше метра, насосы прекратили работу.
Рам Чаран и двое русских учёных принялись отвинчивать крышку люка, вделанного в стенку каюты рядом со стеклом океанария.
— Мы перенесём животное в шлюзовую камеру, — сказал Рам Чаран, первым пролезая в люк. — Оттуда оно само выберется на свободу.
По пояс в воде, трое учёных подошли к гроту. Латимерия не шевелилась. Они без труда вытащили её из убежища и, придерживая у дна бассейна, потянули к стене, в которой находилась заслонка шлюзовой камеры.
Заслонка начала открываться…
Тут я заметил в руке Рам Чарана блестящее металлическое кольцо. Меня удивило — зачем оно ему понадобилось. Но прежде чем я успел что-либо придумать, голову латимерии приподняли и Рам Чаран ловким движением продел кольцо сквозь жабру, словно серьгу в ухо. Обессиленное животное покорно вытерпело и это. Оно только широко открывало рот, словно силясь что-то сказать. Оно задыхалось…
— Зачем ей серьга? — с недоумением спросила Нкале стоявшего рядом Сеггриджа.
— На серьге надпись, — ответил он, — «РУСЛАН» и номер. Это как паспорт. Теперь, если её кто-нибудь снова поймает, он будет знать, чья она, где и когда выпущена.
— Так метятся рыбы, звери и птицы, за которыми ведут наблюдения, — пояснил Академиков. — Только зверям кольцо продевают в ухо, а птицам надевают на ножку. Кольцевание позволяет определять сроки их жизни и пути передвижения.
Пока мы разговаривали, трое учёных перевели латимерию в шлюзовую камеру. Когда они вышли обратно, заслонка опустилась. Выбравшись из бассейна, они задраили люк. Включили насосы. Океанарий снова начал наполняться водой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой мы прощаемся с целакантом, а Нкале получает великолепный подарок.
Океан ослепительно сверкал. Было жарко и душно. Даже деревянные части корабля обжигали руки.
Свесившись через борт, мы смотрели вниз — туда, где в бегущей воде призрачно переливалась окрашенная суриком ярко-красная крышка наружного люка шлюзовой камеры.
— Ну, скоро уже? — нетерпеливо спрашивала меня Нкале, будто я знал.
Но вот люк открылся. Путь из шлюзовой камеры в океан был свободен. Застрекотали киноаппараты.
Мы напряжённо всматривались в темноту, ожидая появления латимерии. Но проходила минута за минутой, а латимерия не появлялась. Неужели мы опоздали, и животное погибло?!.
Рам Чаран, наконец, не вытерпел.
— Акваланг! — отрывисто попросил он. — Нужно спуститься к ней и посмотреть, в чём дело…
Матрос принёс маску со стеклом, ласты и кислородный баллон. Быстро надев на себя всё снаряжение, Рам Чаран прицепился к тросу, который свешивался со стрелы грузовой лебёдки. Стрела перенесла его через борт. Через минуту ноги смельчака уже коснулись поверхности воды над входом в шлюзовую камеру.
Но прежде чем он успел нырнуть в зияющее под ним отверстие, оттуда появилась латимерия. Она словно специально дожидалась этого момента, чтобы проститься с Рам Чараном.
Фонтан брызг окатил учёного с головы до ног. Смуглое тело человека и синеватое тело необычайной рыбы на мгновение соприкоснулись. В последний раз блеснула на солнце алюминиевая серьга, продетая сквозь жабру целаканта, и загадочное существо, плеснув хвостом, исчезло в беспредельной пучине.
— Счастливого пути!.. До свидания!.. Прощай!.. — кричали мы, размахивая руками.
Рам Чаран поднялся на палубу.
Надевая штаны, он вдруг с недоумением похлопал себя по карману. Потом сунул в него руку и вытащил что-то похожее на маленькое игрушечное деревце. Но это не было деревцем. Бесчисленные отверстия и канальцы пронизывали причудливо разветвлённый обломок камня, придавая ему вид затвердевшего кружева тончайшей работы. Бее залюбовались им.
— О!.. — только и смогла вымолвить Нкале. — Кто это сделал?
— Коралловые полипы, — ответил Сеггридж. — Это обломок их колонии.