Все это от первого до последнего слова было ложью, преследовавшей одну цель: настроить Делгадо против остальных португальских политических эмигрантов, оградить его от их влияния.
К сожалению, после этих писем Делгадо проникался все большим доверием к Мариу ди Карвалью. 2 апреля он посылает в Рим документ, адресованный испанцу Альваресу дель Вайо, президенту «Испанского республиканского правительства в изгнании», в котором удостоверял, что Мариу ди Карвалью поручается представлять Умберто Делгадо на Международной конференции в защиту свобод в Испании, которая должна была проводиться в апреле в Риме. Так фактически Мариу ди Карвалью становится представителем Делгадо в Италии. Интересно отметить, что подобного же представителя Умберто Делгадо имел во Франции. Там на этой роли подвизался некий Мануэл да Силва Мартинш. Как потом стало известно, Мануэл да Силва Мартинш находился на службе ПИДЕ и одновременно работал на директора французской разведки «Рансеньман Женеро».
В среду, 18 апреля, в квартире генерала раздался телефонный звонок. Аражарир подняла трубку.
— Это телефон 358271? — спросил мужской голос.
— Да, сеньор.
— Будьте любезны, сеньорита, попросите к телефону генерала Умберто Делгадо.
— Простите, а кто это говорит?
— Я не могу вам сказать, так как звоню по личному вопросу и могу представиться только самому сеньору генералу.
— Подождите минутку, — попросила Аражарир и, прикрыв трубку рукой, обратилась к задумчиво шагавшему из угла в угол Делгадо: — Сеньор генерал, здесь какой-то мужчина спрашивает, не может ли он поговорить с вами по личному вопросу.
— Спросите, что ему нужно, Аражарир. Наверное, опять какой-нибудь сборщик пожертвований на благотворительные нужды. Мы сами скоро станем просить пожертвования.
— Вы слушаете меня, сеньор? — произнесла Аражарир. — Генерал спрашивает, по какому вопросу вы хотели с ним беседовать?
— Скажите генералу, что я представитель Холдена Роберто и хочу сегодня навестить сеньора Делгадо, если это возможно.
Аражарир опять обратилась к Умберто Делгадо:
— Сеньор генерал, это представитель какого-то Холдена Роберто. Он желал бы сегодня посетить вас.
— Холдена Роберто? Ответьте ему, что я с удовольствием встречусь с ним, но только после семи часов вечера. Вы же знаете, все дневные часы у меня заняты.
— Вы слушаете, сеньор? Генерал сможет принять вас сегодня в семь часов вечера. По-моему, он растаял от удовольствия, — улыбнулась Аражарир, положив трубку. — Он три раза сказал «спасибо», и, по-моему, он даже кланялся там, в телефонной будке. Сеньор генерал, а кто этот Холден Роберто?
— Видный африканский оппозиционер, о котором я недавно видел статью в одной из нью-йоркских газет.
— Сеньор генерал, но я должна в шесть часов уйти на собрание, я должна отнести бумаги руководству ННД.
— Ничего, милая Аражарир, ваше присутствие на этой встрече совершенно не обязательно.
— Я хотела бы приготовить вам и вашему гостю кофе.
— Я сам приготовлю кофе, так что не беспокойтесь.
Аражарир ушла, и ровно в семь часов — а надо сказать, генерал любил точность — явился мулат, отрекомендовавшийся представителем Холдена Роберто в Бразилии Матузолеле Тубой.
— Очень приятно, сеньор Туба, — произнес генерал, внимательно рассматривая сидевшего напротив него в кресле гостя. — У вас, естественно, имеются какие-нибудь документы, подтверждающие занимаемую должность представителя Холдена Роберто в Бразилии?
— Конечно, конечно, сеньор генерал. — Туба протянул генералу визитную карточку, на которой было написано: «Матузолеле Туба», и ниже: «Представитель Союза народов Анголы (УПА) в Бразилии». Телефон или адрес на карточке отсутствовал. Впрочем, в этом не было ничего странного, так как не все визитки содержат подобные данные. Генерала удивило другое. Слова «Союза народов Анголы» (УПА) были перечеркнуты тонкой линией, а сверху написано: «Национальный фронт освобождения Анголы» (ФНЛА).
— Вы мне представились как уполномоченный в Бразилии от организации сеньора Холдена Роберто, но, насколько я знаю, он возглавляет УПА, а здесь название зачеркнуто и вверху написано какое-то ФНЛА.
— Видите ли, сеньор генерал, несколько месяцев назад наша организация приняла новое название: ФНЛА. Я просто не хотел бросать старые визитные карточки. Пусть они стоят не так дорого, но мы очень ограниченны в средствах. По всей вероятности, то же самое происходит и с вашей организацией.
— Я предпочитаю, сеньор, с посторонними людьми не обсуждать внутренние дела нашей организации.
— Прошу извинить меня, но трудности у организаций, подобные нашим, общеизвестны.
— Если вы пришли сюда говорить о наших трудностях, то думаю, разговор будет бесполезным. Лучше не отнимать ни вашего, ни моего времени.
— Еще раз приношу свои извинения, сеньор генерал, я пришел сюда с поручением обсудить возможности нашего сотрудничества.
— Прежде я бы хотел удостовериться в ваших полномочиях. Есть ли у вас с собой предписание, а может быть, другой документ от руководства этой новой организации — ФНЛА — или, по крайней мере, личное письмо мне от сеньора Холдена Роберто?
— К сожалению, у меня таких документов не имеется.
— Сеньор Матузолеле, это несерьезно. Я впервые в жизни вижу вас, и никто не в состоянии здесь, в Бразилии, дать мне гарантию, что именно вы являетесь тем лицом, которому поручено вести со мной переговоры от имени Холдена Роберто. Так же не делается. Например, когда я встречался с ответственными работниками Народного фронта за освобождение Анголы — МПЛА, — я лично знал этих людей. Я не сомневался, что передо мною сидят члены руководства МПЛА. И тем не менее они пошли на встречу, имея письменное подтверждение их права обсуждать определенный круг проблем.
— Я сообщу президенту ФНЛА ваши условия, и он вышлет мне мандат, подтверждающий мои полномочия. А пока мы могли бы, чтобы не терять времени, предварительно обсудить кое-какие вопросы.
— Нет, сеньор Матузолеле, никаких вопросов сейчас я с вами обсуждать не намерен. Прошу прощения, но у меня время ограниченно, и придется нам с вами сейчас расстаться. — Умберто Делгадо встал, давая понять, что разговор окончен.
Когда посетитель ушел, генерал стал нервно ходить по комнате, явно обеспокоенный происшедшим. Конечно, рассуждал он, скорее всего это наивная простота человека, не искушенного в хитросплетениях политической деятельности. Вероятно, Холден Роберто, узнав, что в Бразилии проживает знакомый ему анголец, недолго думая, попросил представлять в этой стране интересы его организации. Но поручать такому человеку вести серьезные переговоры по меньшей мере безрассудно. Если Холден Роберто хочет иметь дело с ним, генералом Умберто Делгадо, президентом «Национального независимого движения», кандидатом в президенты Португалии, человеком, известным всему миру, то пусть Холден Роберто сам является сюда, в Бразилию. Вот тогда генерал Умберто Делгадо примет Холдена Роберто и даже, может быть, по этому случаю выпьет с ним по рюмочке хорошего «порту».
Умберто Делгадо подошел к окну и взглянул вниз, на улицу, несмотря на вечерний час, заполненную народом, повозками, гудящими автомашинами, потом отошел от окна, оглядел комнату и вышел на кухню сварить кофе.
В стеклянной банке, где Аражарир хранила кофе, оставалось несколько зерен. «О чем размечтался, — подумал Делгадо. — Пусть приедет сюда, в Бразилию, для переговоров Холден Роберто. Я угощу его хорошим «порту». Какое там «порту»! Завтра не на что будет купить пачку бразильского кофе! Проклятая эмигрантская жизнь! Аражарир подбадривает меня. Сегодня утром даже намекала на какой-то сюрприз, который готовит мне руководство движения. Неужели еще остались хорошие люди, способные поддержать в трудную минуту? Хотелось бы верить. Если в самые ближайшие дни положение не изменится, придется решиться на крайний шаг: приехать в Рио, явиться в португальское посольство и потребовать депортировать меня в Лиссабон, пусть судят военным трибуналом. Я выступлю на суде с яркой обвинительной речью, разоблачив все преступления Салазара. Меня посадят в крепость Пениши, и я или погибну там, или же выйду 80-летним стариком, но мое имя станет знаменем борьбы всех португальцев, выступающих против Салазара. Правда, наверное, Салазара к этому времени уже не станет. Он же старше меня на семнадцать лет. Значит, после его смерти меня обязательно освободят, и я получу возможность не только пережить диктатора, но и занять принадлежащее мне по праву место президента страны, потому что, естественно, португальский народ изберет главой государства своего героя».