1. Я прибыл в 6-й полк 49-й дивизии вечером 26 июня. С 27 по 30 июня мы находились в соприкосновении с противником и под умеренным огнем тяжелых минометов и артиллерии.
2. Нижеследующие факты вносят ясность в то, что настоящее донесение не является отражением состояния 6-го полка, когда он покидал Англию:
а) за 14 дней потери составили 23 офицера и 350 человек рядового и сержантского состава;
б) из первоначального состава осталось только 12 человек командного состава, и все они младшие офицеры. Командир батальона и все сержанты выше капрала в штабе батальона (за исключением 2 лейтенантов) вышли из строя; все командиры рот выведены из строя; в одной роте все офицеры вышли из строя, в другой остался только один офицер;
в) с тех пор как я принял командование, я потерял за два дня двух заместителей, а на третий день — одного командира роты;
г) большинство транспортных средств, все документы, архив полка и большое количество боевого оснащения потеряны.
3. Состояние солдат и их настроение:
а) 75 % солдат реагируют на артиллерийский огонь противника крайне остро и нервно;
б) за 3 дня произошло пять случаев самострела, возможно, что их число увеличится;
в) каждый раз, когда солдаты гибнут или получают ранения, некоторое число солдат выходит из строя из-за шокового состояния или истерии;
г) большое число солдат под тем или иным предлогом самовольно оставляют свои позиции после обстрела и уходят в тыл; возвращаются они оттуда лишь по настоянию врача либо по моему требованию;
д) новое пополнение подвержено тому же воздействию — 3 молодых солдат охватила истерика, когда они услышали стрельбу наших собственных орудий;
е) ситуация с каждым днем ухудшается, по мере того как выбывают из строя офицеры и солдаты на ключевых постах.
4. Дисциплина и управление личным составом:
а) Состояние дисциплины плохое, хотя солдаты не падают духом;
б) сержантский состав не носит знаков различия, и некоторые офицеры ходят тоже без знаков различия. Это страшно осложняет обстановку, поскольку 50 % личного состава батальона не знают друг друга;
в) сержантский состав проявляет слабость во многих случаях, и вновь призванные офицеры из резерва вынуждены без надобности брать на себя, их обязанности, чтобы заставить солдат что-то сделать. Молодым офицерам, только что прибывшим в части (их 60 %), трудно управлять солдатами под огнем, поскольку они их не знают.
Вывод:
а) 6-й полк не подготовлен для занятия своего места на линии фронта;
б) даже исключив вопросы нервозности и морального состояния, 6-й полк не будет подготовлен к тому, чтобы возвратиться на передовую, пока он не будет заново отмобилизован, реорганизован и до некоторой степени переобучен. Более того, это не батальон, а сборище отдельных личностей. И конечно, не может быть речи о чувстве гордости за принадлежность к полку герцога Веллингтона, когда солдаты напуганы (мы все пугаемся в той или иной мере) и бегут назад. Мне пришлось дважды вставать на дороге с револьвером в руках, чтобы остановить бежавших назад солдат.
Предложения:
Если нет возможности отвести батальон на тыловую базу или в Англию, чтобы переоснастить, реорганизовать и обучить личный состав, тогда его следует расформировать и личный состав распределить между другими частями.
Если невозможно сделать ни то, ни другое из вышеуказанных вариантов и если важно, чтобы батальон возвратился на фронт, то я прошу освободить меня от командования 6-м герцога Веллингтона полком; я считаю, что на мое место следует назначить офицера с 2–3-летним опытом, который должен иметь при себе адъютанта и офицера связи.
Будучи кадровым офицером, я понимаю всю серьезность моей просьбы и ее влияние на мою карьеру. Но с другой стороны, я должен подумать о жизни молодых офицеров. Пока батальон не будет выведен из дивизии, я не думаю, что смогу его подготовить до уровня нормальной боеспособности, и напрасная трата жизней будет продолжаться. Я искренне убежден, что если вы будете продолжать направлять новых офицеров, сержантов и солдат в 6-й герцога Веллингтона полк для восполнения потерь, то это будет тратой сил и средств впустую.
Я знаю, что мою точку зрения разделяют еще два командира, знающие в полной мере обстановку.
Хотя трудности в 6-м полку были исключительными, все же редко состояние небольшой части, оказавшейся вовлеченной в боевые действия на поле боя, описывается так детально. Монтгомери пришел в ярость, когда в конечном счете эта докладная оказалась у него на столе. Он писал военному министру Григгу, что вывел из 49-й дивизии 6-й полк, сурово осудив его командира. «Я считаю, что командир проявил пораженческие настроения и что он нестоящий человек». Часть была расформирована. У командующего группой армий, вероятно, не было иного выхода, кроме как занять позицию нетерпимого отношения к любому проявлению слабоволия на этом поворотном пункте сражения. Если некоторые дивизии продемонстрировали свою способность на экстраординарные усилия и жертвы в борьбе такого масштаба, то здесь сказывалось скорее общее качество армии, нежели небольшого числа лучших ее частей, и это качество предопределяло исход борьбы. Именно из-за наличия таких проблем Монтгомери счел необходимым держать у себя отборные соединения, которые с первых дней вторжения находились в боях, несмотря на то, что уже давно нуждались в отводе на доукомплектование и отдых ввиду понесенных потерь и усталости войск. Следует также сказать, что даже средние немецкие формирования оказывались в состоянии эффективно продолжать борьбу, когда потери в них составляли до 25 процентов от штатного личного состава. Ни одно из немецких соединений, переведенных с Восточного фронта в Нормандию, не оказалось неспособным к решению задач, которые возникали здесь, так как они слишком долго находились в боях, как и 7-я бронетанковая и 51-я дивизии. Когда война закончилась, один из самых строгих военных критиков, капитан Лиддел Гарт, следующим образом комментировал действия английских частей в Нормандии:
Время от времени их проверяли или даже отводили назад, чтобы они не попали в котлы, которые немцы так умело устраивали, несмотря на огромное численное превосходство союзников. Если бы не наше авиационное превосходство, которое так мешало немцам на каждом шагу, то результаты для нас оказались бы куда более худшими. Наши войска, как представляется, не проявляли должной инициативы в таких тактических приемах, как просачивание, а также решимости, за некоторым исключением. Постоянно сталкиваешься с такими примерами, когда упускались огромные возможности, так как решающие наступательные действия приостанавливались из-за понесенных незначительных потерь. Это особенно заметно у бронетанковых соединений.[132]
Монтгомери своим подчеркнутым высокомерием скрывал то, в какой степени его руководство войсками в Нормандии оказалось неэффективным в связи с неспособностью армий успешно состязаться с противником на поле боя. После многих месяцев тщательных тренировок и приготовлений к операции «Оверлорд» английская тактика оставалась не только лишенной изобретательности, но и не отвечающей условиям поля боя в Нормандии. Командиры батальонов и бригад, казалось, были способны на очень немногое за рамками обычных положений, предусмотренных уставами. Можно доказывать, что Монтгомери обязан был привести свои планы в соответствие с ограниченными возможностями его войск. Но было чрезвычайно трудно, практически невозможно, переобучить армию, полностью изменить тактическое мышление поколения в самый разгар кампании. Монтгомери необычайно умело использовал максимальные возможности подчиненных ему частей; он мастерски выявлял качества, которыми обладали определенные дивизии для выполнения определенной роли. Он сам заявил, что англичане боевой, но не агрессивный народ. В действиях английской армии в Нормандии не было никакой трусости. Но невозможно было на пятый год войны с уверенностью в победе в отдаленном будущем просить граждан-резервистов проявлять такое же мужество самопожертвования, какое проявляли легионы Гитлера, оказавшиеся перед лицом полного краха всего того, что в рамках нацизма считалось наиболее ценным. Бригадный генерал Уильямс говорил: «Мы всегда сознавали необходимость следовать принципу: пусть это сделает скорее металл, нежели человек с риском для жизни». Моральное состояние наших войск зависело от этой установки. Мы всегда говорили: «Израсходуй сколько хочешь боеприпасов, но не жизнь».