Стоуксу в парламенте помогала и содействовала небольшая группа аналогично мыслящих людей. 20 июля 1944 года Эллис-Смит обратился к премьер-министру за уточнением сопоставимых показателей английского и немецкого танков. На это Черчилль ответил:
До того как закроется сессия парламента, я надеюсь дать основательный ответ о действиях наших танков на различных театрах войны. А пока что я сошлюсь на мое заявление от 16 марта: «В следующий раз, когда английская армия вступит в бои на местности, пригодной для использования бронетанковых сил, она будет оснащена по меньшей мере на одинаковом уровне с вооруженными силами любой другой страны мира».
25 июля 1944 года Стоукс спросил военного министра, «может ли он заверить членов палаты общин, что наши войска в Нормандии оснащены танками, по меньшей мере равными немецким «Пантерам» и «Тиграм» по броне и вооружению?». Как почти во всех дебатах, когда поднимался этот вопрос, П. Григг уклонился от прямого ответа под предлогом, что открытое обсуждение этого вопроса не в интересах общественности. Заднескамеечники протестовали против «самого явного обмана, когда речь касается этого вопроса». 2 августа 1944 года Стоукс снова поднял перед правительством вопрос о недостатках английских танков: «Собственно говоря, сегодня мы так же сильно отстаем от немцев, как мы отставали в 1940 году. Я утверждаю, что такое положение позорит нас».
Другой член парламента, контр-адмирал Бимиш, выступил в защиту правительства: «Достопочтенный член парламента все свое время потратил на то, чтобы сделать все, что в его силах, для нанесения урона престижу английской армии». Стоукс парировал: «Моя критика основана на неопровержимых 285 фактах». В официальном отчете о заседании в парламенте зафиксирован смех в палате общин. «Достопочтенным членам хорошо здесь смеяться, — сказал Стоукс, — но солдаты гибнут». Затем он процитировал письмо, которое получил от одного из членов экипажа танка «Черчилль», который предлагал, чтобы военный министр прибыл к ним и сам «повоевал в одном из этих проклятых ящиков». Вмешался спикер, упрекая Стоукса за его язык: «Я три раза услышал от него употребление сквернословия». Стоукс заявил, что он просто цитировал прямую речь тех, кто был на поле боя. Совершенно очевидно, что его информация была вполне обоснованной. Однако все его доводы оставались гласом вопиющего в пустыне. Правительство систематически до самого конца войны лгало относительно неудач союзников создать танки, способные хотя бы на равных сражаться с немецкими танками.
Полковник Кэмпбелл Кларк, возможно один из выдающихся английских специалистов в области бронетанковой техники во время войны, конструктор целого ряда неплохих противотанковых средств, писал в начале 1945 года:
Мы здесь, в Англии, некоторое время тому назад достигли такой стадии, когда сложность оружия стала препятствовать его эффективной эксплуатации лицами со средним уровнем образования; в еще большей степени это касается офицера генерального штаба, который должен определять перспективы развития боевой техники в интересах войны. Неизбежным последствием был и будет во все возрастающем масштабе застой в тактике и «неожиданности» со стороны противника, который занят поисками новых методов использования такого оружия на основе глубокого знания технических возможностей и ограничений.[169]
Любому офицеру бронетанковых войск, сражавшемуся на северо-западе Европы в 1944 году, были бы понятны его настроения.
Глава 7
Поле боя
К концу июня сражение в Нормандии приняло такой характер, который сохранялся в течение последующих двух месяцев: борьба, втянувшая в себя свыше 1 000 000 солдат, окопавшихся друг против друга на фронте, едва протянувшемся на 100 миль. К августу их число превысит 2 000 000. Каждое утро, пока в районах боевых действий бронетанковые части выдвигались вперед из своих ночных укрытий, а штабные работники с надеждой составляли схему следующего боя, тысячи пехотинцев лежали в своих окопах и царапали лаконичные письма домой, омраченные как сознанием того, что их строчки будут просмотрены цензурой, так и беспорядочной стрельбой артиллерии и минометов вокруг них. Рядовой Сид Веррьер из 2-го легкопехотного батальона 6-й воздушно-десантной бригады писал 27 июня:
Дорогая мама! Я все еще чувствую себя грязным от такой жизни, какая идет у нас со дня высадки на побережье. Я буду страшно рад хорошенько вымыться, надеть гражданскую одежду и пойти на чудесную прогулку по парку у себя дома. Еще лучше, чем прогулка, было бы пару дней поспать. Но все же я не ворчу, жизнь слишком хороша…
А на прибрежном плацдарме новые колонны солдат вброд переходили на берег с десантных барж и катеров, и каждый испытывал благоговейное чувство, что он осуществляет свое личное вторжение на континент, и не имеет значения, сколько других, таких же, как он, уже прошло впереди. Когда на второй день Брэдли высадился на берег у плацдарма «Омаха», его поразил вид брошенной теннисной ракетки и пропитанной влагой боксёрской перчатки, плывших бок о бок вместе с другими обломками в волнах прибоя. Бесконечный поток автомашин выходил по пирсам и прямо по воде из транспортно-десантных паромов на прибрежный песок и, следуя указаниям вытянутой руки военного полицейского, устремлялся от берега к неведомым пунктам сбора в глубине прибрежной зоны. Когда рядовой Стефан Дайсон вывел в последние дни июня свой танк из воды на сухой песок на плацдарме «Джуно», он соскочил на землю с корпуса танка и заполнил спичечный коробок французским песком. Его танковая рота пристроилась к танкам 11-й бронетанковой дивизии, которая уже несколько недель находилась на фронте. Танкисты непринужденно болтали между собой. Солдаты дивизии иронически вспоминали свое последнее появление на поле боя: «Нам говорили, что немцы очень, очень хорошие».
Каждый солдат, который в то лето приближался к французскому побережью, был поражен открывавшейся перед ним панорамой: бесчисленным количеством судов самых разных типов и классов, паромами «Рино», которые возвращались с берега к кораблям с грузом удрученных немецких военнопленных, громадными кессонами и сильно охраняемыми пирсами в искусственных гаванях Малберри, создание которых помогало убедить сомневавшихся, таких, как премьер-министр, что «Оверлорд» осуществим. На самом деле до сих пор остаются серьезные сомнения относительно того, оправдали ли гавани Малберри те огромные расходы и усилия, которые были вложены в их создание. Их масштабы поражали воображение военнослужащих тех дней и первое поколение послевоенных историков; однако в последнее время исследователи куда большее внимание сосредоточили на более пристальном изучении американских успехов в разгрузке судов прямо на берег, причем такая выгрузка оказалась более эффективной, чем через гавани Малберри, которые были разрушены разбушевавшимся штормом 19–23 июня. Сам шторм, рассматриваемый некоторыми историками как катаклизм, в наши дни тоже подвергается сомнению. Действительно, ветер не превышал силу в 6 баллов, что весьма умеренно по морским стандартам. Неспособность гаваней Малберри выдержать такой напор, по-видимому, являлась скорее следствием непрочности конструкций, нежели силы шторма. Нет сомнения в том, что шторм не оказал серьезного влияния ни на программу выгрузки союзников на французское побережье, ни на боевые действия на фронте. Последствия шторма для союзного командования оказались неожиданными главным образом потому, что с огромной программой Малберри были связаны их надежды на преодоление любых задержек в выгрузке. Вполне вероятно, что разгрузочные операции союзников можно было защитить со стороны моря искусственным заграждением путем затопления старых судов и создания внутри ограждения сети пирсов, вместо того чтобы расходовать труд 45 000 рабочих на строительство искусственных гаваней. Такие же примерно сомнения высказываются по поводу подводного нефтепровода для перекачки топлива прямо из Англии во Францию. Для его установки потребовался 41 день. Через несколько недель в некоторых местах под водой произошла расстыковка труб, и пришлось прокладывать новый нефтепровод от Данджнесса до Булони. Этот трубопровод стал давать в сутки до 700 тонн топлива только в январе 1945 года.
Медленное продвижение в глубь полуострова привело к огромному скоплению автомашин на берегу в первые недели после дня высадки — за первые 11 дней только американцы выгрузили на берег 81 000 автомашин. Чтобы обеспечить американских солдат в бою, на каждого из них приходилось выгружать на берег до 30 фунтов различных грузов ежедневно по сравнению с 20 фунтами на каждого английского солдата, а снабжение немецкого солдата иногда ограничивалось 4 фунтами в день. Для обеспечения боевых действий союзных армий требовалось 26 000 тонн ежедневно. К 25 июля на берегу находилось уже 1 450 000 солдат, из них 812 000 американских и 640 000 английских и канадских. Среди этого огромного перемещения людских масс некоторые люди, даже подразделения, просто исчезали в административных джунглях. Командир 5-го американского корпуса генерал Джероу был вынужден лично съездить в Англию, чтобы найти одно свое подразделение, которое, как его упорно заверяли, находилось в его корпусе в Нормандии.