Куда более опасная задача была у передового артиллерийского наблюдателя, работавшего вместе с пехотой, засекая цели либо из стальных башен, воздвигнутых вокруг Кана, либо из американского самолета-корректировщика «Пайпер» или английского «Остер». Самолет-корректировщик летел на малой скорости порядка 120 миль в час обычно на высоте 1000 футов и в 1000 ярдов за передним краем. Пилоты редко замечали внизу людей, чаще видели быстрые вспышки немецких орудий и движение машин. И тогда пилот сообщал по радио на свою батарею: «Алло, «Фокстрот-3», у меня цель для огня». Вскоре с батареи отвечали, что готовы, и пилот, наблюдая за разрывами снарядов внизу, передавал им по радио данные для пристрелки, к примеру: «Все севернее 400», или иные указания по корректировке огня, пока цель не будет взята «в вилку». Самолет часто встряхивало пролетавшими мимо снарядами противника. «Но все это кажется очень отвлеченным делом», — говорил английский пилот-корректировщик капитан Джоффри Айвон-Джоунс. Однажды он был озадачен штабелями коротких бревен, уложенными вдоль дороги, пока не рассмотрел их внимательнее и не увидел, что это трупы немецких солдат. У него появилась личная привязанность к некоторым из батарей, огонь которых он корректировал. Особенно ему нравилась гордая своим изяществом 79-я батарея шотландцев на конной тяге. Кружась над ней в бою, пилот видел стройную фигуру артиллерийского офицера на огневой позиции, который давал сигнал на открытие огня взмахом руки с белым шелковым носовым платком.
Трагические несчастные случаи являлись составной частью некоторых боевых событий. Однажды, корректируя огонь корабельной артиллерии, Айвон-Джоунс обнаружил, что артиллеристы, неправильно восприняв координаты, вели огонь по своим. Экипаж корректирвщика «Остер» в ужасе наблюдал, как бомбардировщики сбрасывали смертоносный груз на позиции своих войск, и отчаянно пытался сообщить пилотам бомбардировщиков, что они «ошиблись в цели». На земле пилоты-корректировщики жили в одиночных окопах возле котлованов, вырытых бульдозерами для укрытия самолетов, которые поднимались в воздух с любого более или менее удобного поля и приземлялись. Айвон-Джоунс, страстный поклонник соколиной охоты, держал у себя в течение нескольких недель ястреба-перепелятника по имени Мисс Паттон, подкармливая ее птицами и мясом павших коров. Он, как и другие пилоты, ежедневно совершал 4–5 вылетов примерно по 40 минут каждый и всегда внимательно следил, как бы не появились немецкие истребители. Некоторые летчики союзной авиации настолько привыкли считать каждый самолет в небе своим, что немецкая авиация преподносила им смертельные сюрпризы. «Что там за самолеты, Джордж?» — спросил капитан Гарри Бордон у своего наблюдателя. ««Спитфайеры», сэр», — весело ответил он за несколько секунд до того, как пять истребителей «Мессершмитт-109» сбили их самолет.
Помимо очевидных опасностей, исходящих от действий противника, большое число солдат и офицеров пострадали от случайностей, от ошибочного обстрела своей артиллерией или бомбардировки своих же позиций. Священник Ловенгроув находился далеко от переднего края и искал убитых в предыдущем бою однополчан. При попытке поднять снаряжение солдата в надежде найти его личный служебный номер наступил на мину. Джон Прайс из 2-го батальона 6-й воздушно-десантной бригады наблюдал, как трясло солдата, когда того назначили в разведывательный дозор, и как тот, когда вернулся живой, с облегчением опустился на землю, положил рядом автомат и уснул. Проходивший мимо солдат задел ногой автомат, произошел выстрел, насмерть поразивший хозяина автомата. Сотни солдат были раздавлены своими же танками или автомашинами. Когда танковый взвод Стефана Дайсона остановился после выгрузки, на другом танке «Черчилль» из-за нарушения герметизации наводчик получил тяжелые увечья за пять минут до выхода на французскую землю. Лейтенанта Артура Хилла, оставшегося в живых в день Д при штурме «Хиллмана», пришлось эвакуировать после полученного перелома. Заменивший его лейтенант был убит в течение суток. Подполковник Эрик Хей из 153-й бригады 51-й дивизии был уже ранен в Сицилии. Теперь, после шести недель пребывания на плацдарме «Орн», после того как он проехал на штабной машине многие мили, взрывом шального немецкого снаряда его тяжело ранило в голову. Сотни солдат поплатились жизнью или получили увечья из-за того, что, пренебрегая предосторожностями от оставляемых немцами мин-сюрпризов, беспечно обращались с подозрительными проводами между живыми изгородями или с зарядами, присоединенными к соблазнительным трофеям, оставленным на столах покинутых домов.
С наступлением ночи солдаты укладываются спать под звездным небом, укутавшись одеялом, в своих окопах или в ближайшей канаве. Большинство танковых экипажей стаскивают с корпусов своих танков непромокаемый брезент и устраиваются под ним на ночлег. Некоторые считают более безопасным ночевать под танком, однако охотников для такого ночлега значительно поубавилось с той поры, как с наступлением плохой погоды несколько солдат погибло под танками: на промокшей и размякшей за ночь земле танки под своим весом оседали и спавшие под ними солдаты гибли. Комары буквально изводили солдат и, казалось, совершенно не реагировали на специальную противокомариную мазь, выданную солдатам. Были и другие естественные беды и напасти: рои мух и ос, дизентерия, которой болели очень многие солдаты, несмотря на большую концентрацию хлора в воде, и вши.
Нас пощадили головные вши. Но их славные белые братья победили нас, — писал рядовой танкист войск СС Сади Шнейд. — Как будто нам не хватало именно вторжения союзников! Я избавился от вшей только тогда, когда стал военнопленным у американцев спустя шесть месяцев. Я никогда не мог понять, почему немцы с их блестящими химиками не могли найти какого-нибудь эффективного средства против этого бедствия. В наличии было только одно средство — лизоль, — которое оказалось совершенно неэффективным, да дезинфекция одежды горячим паром. В итоге мы постоянно имели вшей, а наша кожаная экипировка стала жесткой от пара. Иногда наши свитера так кишели вшами, что мы не могли их терпеть. Пусть те жители Нормандии, у которых обнаружилась пропажа нижнего белья в шкафах, простят меня, ибо постоянные мучения от вшей иногда были хуже, чем налеты вражеской авиации.[174]
В условиях, когда узкий прибрежный плацдарм оказался битком набитым сотнями тысяч машин, их передвижение в дневное время постоянно затруднялось пробками. В темноте оно превращалось в настоящий кошмар: колонны танков и машин ползли буквально впритык, ориентируясь только на маленькую красную лампочку, которая находилась на каждой машине или танке под задним бампером. Добирались они до места назначения после многочисленных объездов, обходов и задержек. В 1944 году еще не в достаточной мере сознавали важную роль военной полиции в обеспечении быстрого продвижения машин на любое поле сражения на Европейском театре, и опасность, которой они подвергались во время артиллерийских обстрелов перекрестков дорог, а также хронических дорожно-транспортных происшествий.
Воюющие стороны предпринимали друг против друга пропагандистские акции. В листовках, распространяемых союзниками, тем немецким солдатам, кто сдастся в плен, обещали нормальную жизнь и безопасность, что подтверждалось фотографиями ухмыляющихся бывших военнослужащих вермахта. А в одной немецкой листовке, озаглавленной «Пойманный, точно лисица в капкан», говорилось:
Английские и американские солдаты! Почему фрицы ждали так долго после вашей высадки, чтобы использовать так называемое секретное оружие за вашей спиной? Не кажется ли вам это странным? Очень похоже, что, дождавшись, пока вы пересечете Ла-Манш, они заманили вас в капкан. В настоящее время вы ведете бои на очень узкой полосе побережья, ширина которой пока что зависит от немцев. Вы используете огромное количество людей и столь же огромное количество материалов. А между тем самолеты-роботы бросают на Лондон и Южную Англию фугасные и зажигательные бомбы, мощность и эффективность которых беспрецедентны. Они уничтожают за вами мосты к вашим базам.