…Кота продвинулся только на 25 ярдов, как вдруг возникла кризисная ситуация. Один или два немецких реактивных миномета, по-видимому установленных за высокой живой изгородью, которая проходила с левой стороны дороги, открыли огонь, сопровождаемый характерными для них хлопками. Колонна сразу же рассыпалась, бросившись в канавы по обе стороны дороги, но канавы оказались всего 4–5 дюймов глубиной и не обеспечивали никакого укрытия. Внезапность огня после напряженной 20-минутной тишины поразила каждого в роте. Солдаты продолжали лежать в канавах. Пулеметным огнем уже было задето несколько человек; пули рикошетили от дороги и скашивали кустарники. Кто-то кричал: «Отстреливайтесь! Стреляйте в подлецов!» В промежутках между разрывами солдаты вскакивали из канав, пытаясь либо вырваться из этого капкана в тыл, либо перескочить через изгородь. Один солдат при попытке перебраться через изгородь был сражен прямым попаданием мины, которая при разрыве выбросила его на дорогу. Адъютант генерала Кота отходил к дороге. Сам генерал стоял в укрытии за изгородью на перекрестке дорог. Он ухмылялся. «Что ж, это последняя позиция Кота?» — саркастически спросил он самого себя. Минута, и буду в окружении стрелковой роты — эти парни начали наконец стрелять, — я оглянулся и увидел, что я совершенно один.[138]
Основная часть немецких 243-й, 709-й и 91-й дивизий, усиленных 6-м парашютным полком, 206-м танковым батальоном и штурмовым батальоном 7-й армии, находилась на полуострове Котантен. Несмотря на огромные усилия союзной авиации, направленные на срыв переброски немецких войск, 77-й дивизии противника все же удалось практически без потерь выйти в установленный для нее район, в результате чего 7-му американскому корпусу пришлось дорого заплатить за расширение плацдарма «Юта» в северном направлении через заболоченную местность. Майор Гарри Герман, начальник штаба 2-го батальона 39-го пехотного полка 9-й дивизии, в неопубликованных воспоминаниях следующим образом описывает борьбу за нейтрализацию огромных бетонных казематов форта Сен-Маркоф после того, как они были уже подвергнуты сильной бомбардировке с воздуха:
Первый объект мы захватили, не произведя ни одного выстрела. Мы входим в бункер через исковерканные стальные двери, забросив вперед на всякий случай ручную гранату, и бросаемся вперед, готовые на все, но встречаем только убитых фрицев, разбросанных на полу за 20-футовыми бетонными стенами. Ощущение довольно странное и жуткое, кругом все спокойно, море за фортом прохладное и зеленоватое. Может быть, немцы ушли? Где же 4-я дивизия? Где наша рота тяжелого оружия? Мы пробираемся на верхний этаж бункера, теряем осторожность, стоим в ленивой позе и обсуждаем планы следующего броска.
Когда мы обсуждали этот вопрос, всех нас вдруг подбросило страшным взрывом, при этом полковник Локетт был ранен в голову и руку. Ведется прямой фронтальный огонь, не слышно предварительного свиста, и вы оказываетесь совершенно беззащитным, удивляясь, когда вас вдруг заденет пуля. В сумерках перед собой мы видим потрясающую картину: вся прибрежная полоса обрабатывается огнем шестнадцати пушек, 3- и 4-дюймовыми корабельными орудиями, 8 минометами и 16 пулеметами в течение пятнадцати минут. Затем мы выскакиваем, встречаемые очень сильным продольным огнем на нашем чрезвычайно узком участке наступления. Огонь из 155-мм орудий только сотрясал форт. Я направил роту G в обход слева с целью либо отвлечь внимание сопротивлявшегося противника, который не давал нам никакой возможности идти вперед, либо выбить его оттуда. Вскоре из этой роты сообщили, что они по грудь в воде и не могут продвигаться дальше. Мы — это остатки роты Е — начинаем движение вперед, пролежав в этой проклятой воде полтора дня. Мы медленно тащимся вдоль дороги с противотанковым орудием, в то время как первый батальон ведет сильный огонь из стрелкового оружия. Казалось, в конце концов мы все-таки достигнем церквушки, которая находилась на рубеже, куда мы должны были выйти в первой фазе, но кинжальный пулеметный огонь рвет дорогу. Солдаты не идут вперед, и в конце концов мы вынуждены отойти. Нас основательно побили.
Спустя несколько часов мы снова начинаем движение, на этот раз без огневого вала. Мы встречаем первый батальон, который, несмотря на мины и сильный огонь, приходит с плацдарма. В полной готовности к бою, следуя за нашими самоходными противотанковыми орудиями, они принимают на себя основной огонь, предназначенный для нас. Вот подошли к первому бункеру, и сержант Хики ломом открывает вентиляционное отверстие и закладывает туда 5-фунтовый блок тринитротолуола. Взрыв, и в бункере образовалась дыра размером в человеческое тело. Через нее противотанковое орудие выпустило внутрь бункера пять фугасных снарядов. Вот так. Все равно что кувалдой бить мух. Мы потеряли только 14 человек, но 1-й батальон попал в тяжелое положение. Они потеряли полковника Тинли, который сначала получил пулевое ранение в грудь, затем, когда его несли на носилках, санитары-носильщики наступили на мину. Так что его позднее похоронили в Сент-Мер-Эглизе. Мы овладели фронтальной частью церкви, а фрицы держались за тыловую часть здания и монастырскую галерею. Открытая перестрелка внутри здания продолжалась около часа, но затем мы вынуждены были уйти, так как они поднялись на верхнюю часть монастыря и забросали нас ручными гранатами, в том числе на алтаре, где мы было закрепились.