Любопытно отметить, что в то время, как старшие офицеры и государственные мужи отчетливо сознавали, что Англия потерпела катастрофу, молодые люди из английских экспедиционных сил, добравшись до дому, видели свои неудачи не в столь мрачных красках. Такова природа солдата — принимать жизнь такой, какой она представляется ему изо дня в день. В месяцы и годы после Дюнкерка Джон Варнер разделял вместе с английской армией ее драмы и спады напряженности, внезапные действия и долгие периоды затишья, отпуска и учения, продвижения по службе и присвоения очередных званий, изменения в боевом оснащении. Живо интересующийся военным делом молодой командир, он написал легендарному апостолу танковой войны капитану Лидделу Гарту, что во время отступления во Франции потерял его книгу «Будущее пехоты». Лиддел Гарт прислал ему новый экземпляр.
Варнер никогда сознательно не возвращался к мысли вернуться во Францию с целью снова сражаться против немецкой армии, пока однажды в 1942 году не услышал выступление командира своего корпуса генерал-лейтенанта Фредерика Моргана на офицерском совещании в Донкастере. Генерал удивил их своим детальным изложением хода будущих десантов через Ла-Манш, «говоря о том, как мы собираемся пройти через северо-запад Европы с огромными бронетанковыми силами. И здесь впервые мы начали серьезно думать о возвращении на континент». На совещании были рассмотрены некоторые тактические проблемы. Один из офицеров спросил, как продвигающиеся войска будут сообщать о своем продвижении. «Они могут поджигать деревни, через которые пройдут», — без колебаний ответил Морган. Не только новые армии, но и новое оснащение будут решающими факторами при высадке на Европейский континент, таким же новым будет и моральный дух.
В силу превратностей войны Джон Варнер не остался в 4-м батальоне, который до сих пор приносил ему удачу; батальон был без него направлен в Бирму. Если бы он убыл туда вместе с батальоном, то, вероятно, погиб бы там, подобно многим другим, в Кохиме.[42] Вместо этого его назначили вторым лицом в командовании 3-го разведывательного полка, предназначенного для переброски в Северо-Западную Европу вместе со своей дивизией. В июне 1944 года майор Варнер в составе 3-го разведывательного полка вернулся на то самое поле сражения, откуда четыре года назад его и его товарищей столь беспощадно выставили. Вместе с полутора миллионами союзных солдат он направился в Нормандию.
Глава 1 «Куда более крупное предприятие, чем все, какие мы когда-либо предпринимали»[43]
Не менее примечательным аспектом второй мировой войны было то, каким образом Соединенные Штаты, от которых можно было ожидать, что кампанию в Европе они будут рассматривать как отвлечение сил от борьбы против своего главного противника — Японии, пришли к выводу о необходимости использовать свои основные силы на западе. И не только это. С декабря 1941 до июня 1944 года именно американцы проявляли явное нетерпение, чтобы встретиться лицом к лицу с немецкой армией на Европейском континенте, в то время как англичан вплоть до дня вторжения (день Д)[44] преследовали опасения и сомнения относительно исхода такого вторжения. «Почему мы пытаемся сделать это?» — вопрошал Уинстон Черчилль в момент крайне подавленного настроения по поводу операции «Оверлорд» в феврале 1944 года,[45] тогда как идея альтернативной высадки союзников в Португалии вызывала у него прилив энтузиазма. «Меня не покидают тревоги — по поводу всей этой операции, — писал начальник имперского генерального штаба Алан Брук 5 июня 1944 года, то есть всего за день до начала операции. — В лучшем случае она завершится результатами, очень далекими от ожидаемых основной массой народа, а именно теми людьми, которым ничего не известно о трудностях операции. В худшем случае она может вполне оказаться самой ужасной катастрофой во всей войне».[46]
Если бы армия США была менее решительно настроена высадиться в Нормандии, то маловероятно, чтобы такая операция была предпринята до 1945 года. До самых последних недель перед операцией «Оверлорд» ее исход был еще предметом острых разногласий и дебатов между военными руководителями Англии и Соединенных Штатов.
В течение года после падения Франции в 1940 году Англия продолжала войну без какой-либо перспективы на решающую победу. Только когда в июне 1941 года Гитлер вторгся в Россию, тем самым осуществив наиболее безрассудное из всех свои стратегических решений, появились первые проблески надежды у противников держав оси. Остальную часть этого года Англия была занята борьбой за сохранение своей «дороги жизни» на Атлантике, превращением бомбардировочной авиации в существенную угрозу для Германии и тем, чтобы не дать угаснуть надеждам на успех на единственном театре войны, где английская армия могла сражаться, — в Африке и на Среднем Востоке. И тут на исходе года произошло чудо Перл-Харбора.[47] Спасение Англии, поворотный пункт в войне были подтверждены четырьмя днями позже другим примечательным актом немецкого безрассудства: Гитлер объявил войну Соединенным Штатам.