Уцелевшим танкам 4-го батальона 22-й бронетанковой бригады было указано точное время отхода, поскольку после этого должен был начаться массированный артналет на Виллер-Бокаж при участии американской артиллерии с западного направления, чтобы прикрыть отход. «Шерман» сержанта Локвуда прошел всего несколько ярдов через площадь Виллер-Бокажа, как его двигатель заглох. Механик-водитель с ужасом докладывал: «Я не могу запустить проклятый двигатель!» К великой радости, из следовавшего за ними танка выскочил сержант Билл Моор и под огнем снайперов и пулеметов изловчился прицепить трос к корпусу заглохшего танка и отбуксировать его за пределы городка буквально за несколько минут до начала заградительного огня. «Мы чувствовали себя скверно, покидая городок, — рассказывал Локвуд. — Нам казалось, что наши усилия тратились совершенно понапрасну».
На следующий день действовавший восточнее 30-й английский корпус силами своей 50-й дивизии предпринял новую серию атак на позиции 901-го немецкого мотопехотного полка, оборонявшего Тилли. Наступление англичан поддерживали 11 эскадрилий истребителей-бомбардировщиков. Эти атаки предпринимались с целью отбросить части учебной танковой дивизии и осуществить на этом участке достаточное давление, чтобы дать возможность 7-й бронетанковой дивизии возобновить наступление. Однако две бригады 50-й дивизии, наступавшие на фронте в 400 ярдов, не смогли продвинуться ни на шаг. По мнению немцев, успех в тот день им обеспечили фаустпатроны, представлявшие собой мощное противотанковое средство пехоты индивидуального пользования, которое немцы стали широко и эффективно применять против танков союзников в условиях закрытой местности. По непонятной причине, которая, вероятно, никогда не станет известной, генерал Бакнэлл не попросил во 2-й армии каких-либо сил пехоты для обеспечения непосредственной поддержки действовавших в отрыве танков 7-й бронетанковой дивизии. Массированный артиллерийский обстрел американской артиллерией окрестностей Комона сорвал удар 2-й немецкой танковой дивизии против позиций английских танков, хотя затем для них возникла серьезная угроза окружения.
Бригадный генерал Хинд по прозвищу Бешеный на разведывательной машине прибыл на позиции своей бригады, чтобы отдать подчиненным командирам распоряжение: под прикрытием измотанных батальонов 131-й пехотной бригады в течение ночи произвести отвод танков. Свое прозвище Хинд получил во время боев в пустыне за безмерную храбрость и эксцентричность. И на сей раз он вдруг на полуслове оборвал свои указания и стал внимательно разглядывать землю под ногами. «У кого-нибудь есть спичечный коробок?» — взволнованным голосом спросил генерал. В той напряженной боевой обстановке танковый подполковник Кэрвер заметил, что сейчас не самый подходящий момент для проявления заботы о природе. «Майк, не будь таким чертовски глупым! — взорвался генерал. — Вы можете вести бой каждый день в вашей жизни, но я сомневаюсь, чтобы вы смогли увидеть хотя бы раз в 15 лет такую гусеницу, как эта!» 14 июня под прикрытием ночной темноты танки отошли на четыре мили на восток-северо-восток, заняв позиции восточнее Комона. Прикрывавшая их пехота, полностью измотанная, сидя на корпусах «Кромвелей», была доведена до того, что многие, несмотря на отчаянную тряску, спали на танках и с огромным усилием сходили с танков, когда наконец добрались до спасительных укрытий их нового пристанища.
С любой точки зрения события у Виллер-Бокажа были для англичан ужасным эпизодом: немцам удалось закрыть брешь на своем переднем крае, а англичане упустили счастливую возможность вырваться на оперативный простор. После того как штаб 2-й армии проанализировал события последних четырех дней, стало очевидным, что немцы превосходно справились с возникшей для них опасностью, в то время как 30-й английский корпус и 7-я бронетанковая дивизия явно не выполнили возлагавшихся на них задач. В течение 10–11 июня дивизия начинала свои танковые атаки в отрыве от поддерживавшей пехоты. Столкнувшись с действиями снайперов и узлами сопротивления, в которых находились только мелкие группы немецкой пехоты, танки прекратили дальнейшее продвижение из-за отсутствия своей пехоты, которая без особого труда справилась бы с этими препятствиями. Фугасные снаряды танковых орудий, неоценимые для подавления огня противника при поддержке наступления пехоты, обладали очень небольшими возможностями для выбивания с позиций хорошо окопавшихся войск. Когда танки встречали вражескую пехоту, занявшую подготовленные оборонительные позиции и поддерживаемую противотанковыми средствами, то для наступающей стороны лучшим, а подчас и единственно возможным способом дальнейших действий оставалось выдвижение вперед своей пехоты, которая при поддержке огня минометов могла бы быстро очистить вражеские позиции. И тем не менее танки англичан в Нормандии вновь и вновь отрывались от своей пехоты и тем самым подставляли себя под огонь немецких противотанковых заслонов, а свою пехоту при ее продвижении оставляли без прикрытия. Кроме того, с каждой неделей усиливалось убеждение, что 7-я бронетанковая дивизия теперь в значительной степени утратила свой боевой дух и решимость, которые во время боевых действий в пустыне сделали ее таким грозным соединением. Многие ветераны дивизии, хорошо понимая, что они уже внесли свой крупный вклад в боях за Средиземноморье, стали более осторожными и стремились избегать лишнего риска; им стало явно не хватать строгой дисциплины, которая на поле боя была даже более важной, чем вне его. Конечно, танк «Тигр» был более грозным оружием, чем танк «Кромвель», однако побоище, устроенное Виттманом своими мизерными силами в Виллер-Бокаже, едва ли отражало истинное представление о бдительности или тактике боя, которыми обладало это испытанное бронетанковое соединение английской армии. Вся ответственность за бездеятельность 30-го корпуса, в то время когда танки 7-й бронетанковой дивизии оказались в изоляции в Траси-Бокаже после их первоначального отвода, ложилась на командира корпуса генерала Бакнэлла, к которому после этого стали с недоверием относиться как Демпси, так и Монтгомери. Так, Демпси отмечал: