— Электроэнергия на 80 процентов и повышается, — раздался голос ведущего координатора по интеркому, когда Ахмадинежад слушал и наблюдал через толстое стекло. Этой ночью он предвкушал многое — не только уничтожение Израиля, но и свое помазанное возвращение к главе иранского правительства.
Его улыбка хотела вырваться из-под его сурового лица. Генерал, сидевший рядом с ним, находился на противоположном конце спектра, наблюдая за запуском инопланетного двигателя. Он был слишком обеспокоен своими силами и их способностью обезопасить столицу и укрепить университет. До сих пор единственное слово, которое пришло, было от университетского элемента, который ждал его слова на холмах, окружающих город; что они были на позиции и готовы победить любое сопротивление со стороны внешнего мира. От командиров его дивизий не было ни слова за пределами столицы или священного города Куам. Он знал, что, если Роухани не будет взят под стражу, а аятоллы будут находиться под замком до тех пор, пока их опора власти не будет обеспечена, весь переворот закончится до того, как план будет выполнен.
Ахмадинежад повернулся на своем месте и посмотрел генералу Язди в лицо. «Готовы ли ваши подразделения войти в Тегеран?»
Генерал вытер капельку пота с промежутка между верхней губой и тонкими, как карандаш, усами и кивнул.
— Да, мой президент, верные вам силы движутся, пока мы говорим, — солгал он.
— Хорошо. Я хочу, чтобы мой кабинет был в столице уже через час. Они должны обеспечить безопасность всех правительственных учреждений и разоружить Революционную гвардию.
— Мои люди получили инструкции и скоро доложат.
Глаза Ахмадинежада не отрывались от Язди в течение самых долгих пяти секунд в жизни кадрового офицера, а затем, наконец, отвернулись, когда к ним из лаборатории присоединился ведущий лаборант.
— Мы готовы инициировать червоточину. Есть ли у меня разрешение президента начать атаку на Тель-Авив?
— Да, давайте покончим с этим. Начинайте операцию.
Техник выпрямился, а затем перешел к панели связи на стеклянной стене.
— Сформировать червоточину.
План был прост. Червоточина образовалась бы вокруг столицы Израиля, поглотила бы весь регион, а затем закрылась. Как курорт за несколько дней до того, так все израильское правительство и город Тель-Авив будут перенесены в место, которое определит только Бог. Пятитысячелетнее господство евреев на Ближнем Востоке закончится так же внезапно, как началось в 1947 году. Израильские собаки просто перестанут существовать, по крайней мере, в этом измерении.
Ахмадинежад почувствовал, как волосы на его руках и шее начали вставать дыбом, когда инопланетная силовая установка набрала максимальную мощность. Синие и зеленые вихри света начали покидать защитную оболочку двигателя. Внутренняя часть застекленного пространства начала трястись и вибрировать, когда инопланетная технология начала вырываться из здания. Большой туннель, ведущий в лабораторию, открывался в небо на шесть этажей выше, чтобы позволить избежать эффекта червоточины.
Внезапно взрыв потряс всех на подуровне университета. Ахмадинежад подумал, что электростанция взорвалась, когда люди внутри упали для защиты на землю. Внезапно свет погас, и инопланетная электростанция начала отключаться с оглушительным визгом. Со всех сторон раздались выстрелы, начали взрываться светошумовые гранаты.
Ахмадинежад упал на пол и повернулся к генералу. — Подайте сигнал подкреплениям о выдвижении. Нас атакуют израильские или американские силы. Торопитесь!
Язди встал и поднял трубку. — Выдвигайтесь! — крикнул он, — и тут лицо генерала взорвалось на экс-президента, когда пуля вошла ему в затылок. Ахмадинежад в ошеломленном молчании наблюдал, как вошли люди, одетые в черную форму коммандос. Один из них всадил генералу в голову еще три пули, а затем поставил Ахмадинежада на ноги. На экс-президента тут же накинулись несколько мужчин, и его застегнули нейлоновым ремнем, который жестоко натянули на его запястья. Он мог слышать, как мужчины разговаривают в свои наушники, и язык, на котором они говорили, был шоком. Они говорили по-русски, а не по-американски! Вокруг него взорвались светошумовые гранаты, а техники внутри камеры падали по одному и по два за раз, когда коммандос убивали их.