Насчет вагнеровцев Игорь был не согласен, считал, что им почти удалась та лихая авантюра. Однако спорить не стал.
— Хотя нас именно в такое и втягивают. Даже закон под это сверстали. В начале апреля его уже утвердят. Все слишком серьезно, чтобы нам манкировать. Карусель раскрутили, только держись, лишь бы не слететь из-за центробежной силы. Для меня лучше, чтобы этим занимался ты, нежели кто-то другой.
— Закон? — переспросил Игорь.
— Нечто вроде гарантированного вознаграждения за переданную нам российскую технику, одобренного Радой. Будет одобрено, единогласно, — поморщился он.
— И за чей счет вознаграждение?
Тарасов взглянул на него снисходительно и промолчал.
— Так что насчет араба? — Игорь продолжал курить, провожая взглядом каждый выдох табачного дыма.
— Да чего ты в него вцепился? — Тарасов отбросил окурок. — Я посмотрел его болтовню. Какой-то заштатный цирюльник, головорез. Из ценного разве что связь с ячейками ИГ в России. Но это бабушка надвое сказала. Сейчас связи нарушились, он и его приятели «челночить» туда не смогут, чтобы возить бабло, тем более перечислять деньги за теракты и на покупку составляющих для СВУ. Все отслеживается, связи с зарубежными банками прервались. Санкции. Разве что через Турцию, но ты упомянул, что он там наследил и не сунется, опасаясь ареста.
— Этот изыщет способ выйти на связь со «спящими» боевиками, — уперся рогом Игорь, сам сомневаясь в сказанном.
— Не знаю. Сейчас тебе не до того. Начинай с завтрашнего дня писать сообщения летчикам по списку. Тем, кто, вопреки запретам, выкладывает в соцсети свои фотки то в форме, то рядом с боевой техникой, которую пилотирует… В том, что именно они пилотируют, надо будет стопроцентно убедиться. Это главное. — Тарасов поднял палец. — Так вот такие субчики более подходящие для вербовки. И дело не в шантаже! Ты и до Руслана донеси. Никаких угроз, ни в коем случае. Только спокойствие, убеждение, патока в уши, посулы денег, можно будет ссылаться на этот закон, я потом дам тебе содержание. В нарушении запретов отчасти проявился их характер. Может, пофигисты, и такой вариант для нас предпочтительнее. А может, думают о своих контрразведчиках: перестраховщики. Нам это на руку. Однако, убедившись, что контрразведка стращала их не напрасно, они, выражаясь образно, отпрыгнут резво от открытого пламени.
— В общем, по большому счету все зависит от случайностей, — нахмурясь, констатировал Игорь. — ЦРУ и МИ6 не знают менталитета — ни нашего, ни русских.
— А я тебе так скажу. — Тарасов поглядел Игорю за спину. От входа в Управление ему кто-то в развевающемся на ветру плаще призывно махал рукой. — Менталитет предателей всегда одинаков. Деньги слишком сильный стимул. Европейский паспорт — отменный допинг, чтобы бежать быстрее и как можно дальше с большим багажом знаний и секретных документов. — Он отмахнулся от зазывавшего его человека и спросил: — У тебя ведь родители в Борщаговке обитают? Там же и сын? Отправь их лучше куда-нибудь на запад. Я имею в виду запад Украины, — быстро поправился он. — Не буду возражать, если ты сегодня к ним съездишь. — Тарасов хлопнул его по плечу и вразвалочку пошел ко входу в Управление.
Игорь не считал необходимым куда-то перевозить родителей и сына. Если русские будут настолько близко — рядом с кольцевой Киева — в принципе, бегство бессмысленно. Куда бежать со своей земли, да и не обеспечил себя Игорь никакими домами за границей, как некоторые из его же Управления или СБУ…
Но все же он воспользовался возможностью навестить своих. Когда еще выдастся время? Теперь с этими летчиками его загрузят капитально.
Купил продуктов, хотя обычно сам уезжал от родителей с полным багажником — банки с домашней консервацией, ящики яблок, которые, казалось, никогда не иссякнут у запасливых, куркулистых, чего греха таить, матери и отца. Они участок в элитном поселке превратили в деревенский — с яблонями-черешнями, с картоплей, как ее по-украински называет мать, помидорами и огурцами. Припахивают и внука, который не слишком-то это любит. Даник учится в школе недалеко от дома, хотя Игорь предпочел бы, чтобы он остался в прежней. Но после бегства от них Марьяны в Польшу с ее братом и его семьей пришлось отправить Даника к деду и бабушке.
Игорь теперь часто не ночует дома, в их большой квартире на Крещатике. Отцу-полковнику дали эту трехкомнатную еще в советское время, буквально перед развалом Союза, на излете. Переехали из Новосибирска, где родился Игорь. Не случись тот перевод в Киевский военный округ, сейчас бы Игорь воевал по другую сторону.