— Ну и славно… Важно, Николай, не то, что о нас говорят врачи, а как мы сами себя чувствуем. Один мой знакомый академик, светило, любил шутить: «Дайте мне пациента, а уж диагноз, будьте уверены, я ему обеспечу». Присаживайся к столу.
Придерживая Корнеева за талию, словно тот был барышней, полковник направил офицера в указанном направлении, а сам шагнул к двери.
— То-то я чувствую, в глазах щиплет. А когда смотришь от окна, так почти и незаметно… — невнятно объяснил он свои действия. — А как оглянулся, матерь божья, топор подвесить можно. Счастье, что моя Галина Петровна не видит этого безобразия. Засиделся я чуток, задумался… и — вот результат. Срочно, прямо немедленно надо проветрить помещение! — наконец-то завершил полковник свою мысль и распахнул дверь настежь. — А ты, Николай, кури-кури, не стесняйся… — тут же прибавил он не вполне логично. — Хуже не станет…
— Товарищ пол…
— Михаил Иванович… Николай, голубчик, мы же с вами, кажется, уже однажды договаривались. Вы прекрасно знаете, что когда ко мне обращаются по званию, я непроизвольно начинаю искать взглядом рядом с собой еще одного человека и сбиваюсь с мысли. Уважьте старика. Я понимаю: мои причуды вам, молодым, кажутся смешными, как и это многословие, но мы это обсудим подробнее, когда вы доживете до моих седин…
Тут профессор осознал, сколь бестактно и двусмысленно прозвучали его слова, произнесенные в адрес фронтового диверсанта-разведчика. Из-за этого он смутился еще больше и умолк…
Неприятную паузу прервало тактичное покашливание. Оба офицера посмотрели на дверь и увидели в ее проеме дневального по этажу.
— Извините, товарищ полковник, но держать двери открытыми не положено. Вы нарушаете режим секретности.
— Но как же мне тогда проветривать помещение? — удивился тот.
— Не могу знать, товарищ полковник! — вытянулся в струнку старшина, потом осмотрелся и добавил полушепотом: — Но только дверь, Михайло Иванович, закройте. Особист заметит, неприятностей не оберешься. Вам — сойдет, а с меня майор семь шкур сдерет. Если в штрафную роту не загонит…
— Ладно, — недовольно проворчал Стеклов. — Сам и закрой тогда… Все равно в дверях стоишь. А как насчет чаю? Это режимом не запрещено, надеюсь?
— Так дежурному позвоните, товарищ полковник. Он все и организует. Тем более вы сегодня еще и не обедали…
— Секретность, секретность… — проворчал тот, недовольно косясь на закрытую дверь. За столь короткое время концентрация дыма в комнате совершенно не изменилась. — А ты, Николай, обедал?
— Нет, — честно ответил тот. — Но не стоит беспокоиться, Михаил Иванович. Я же разведчик, дело привычное. Позже и пообедаю, и поужинаю. Придется — и позавтракаю заодно…
— Возможно, возможно, — пробормотал тот уже в такт совершенно иным своим мыслям. — Так на чем мы с вами остановились?
— На ваших сединах, — не задумываясь, отчеканил Корнеев и, наткнувшись на виноватый взгляд полковника, пожалел о невольной неделикатности. Но привычка мыслить и изъясняться предельно точно была неотъемлемой чертой его характера. Въевшейся в плоть и кровь привычкой, свойственной Корнееву, как цвет глаз или, к примеру, некая мальчишеская лопоухость.
— М-да, голубчик… Похоже, ни куревом, ни обедом неприятный разговор не отложишь. Тем более, насколько я припоминаю, Николай, вы не страдаете этой пагубной тягой к никотину. Верно?
— Так точно, то… Михаил Иванович. Занятия спортом и табакокурение — вещи совершенно несовместимые… — в привычной манере доложил Корнеев и неожиданно для самого себя прибавил слова, которые при иных обстоятельствах капитан никогда в жизни не произнес бы, обращаясь к старшему по званию: — Да не томитесь вы так, Михаил Иванович. Что, очень трудное задание предстоит?
— Задание, Николай, как раз, для разведчика с вашим опытом, совершенно пустяшное… — устало потирая лоб, ответил полковник Стеклов. — Я бы даже сказал: чрезвычайно легкое. Хотя — как повернется…
— Тем более, — улыбнулся Корнеев и пошутил: — Выкладывайте. Может, я тогда еще до ужина успею к фрицам смотаться по-быстрому? Пока не особенно проголодался…
Но полковник не принял шутки.
— Смотаться, как вы изящно выразились, молодой человек, увы, не получится…
— Михаил Иванович, не скромничайте, — сделал еще одну попытку приободрить старика капитан. — Всему фронту известно, что ваши расчеты неизменно точны. И если кто из бойцов гибнет в рейде, то исключительно по собственной оплошности или из-за неизбежных на войне случайностей.
— Вы совершенно правы, Николай, — кивнул головой тот, отводя взгляд. — Именно поэтому мне так трудно сейчас с вами говорить, что впервые сталкиваюсь с подобной ситуацией.