— Не опознали, — повернулся к Павлову Волощук. — Я же говорил вам, что народ у нас пуганый, им веру надо внушить в нашу правду и силу.
— Внушим, председатель, внушим. — Павлов повернулся и пошел к дому Капелюха.
— Вот вы уедете, — сказал Волощук, шагая за ним, — а мы останемся…
Он замолчал внезапно и сдернул с головы старую, истертую, выгоревшую фуражку с зеленым пограничным верхом: из хаты милиционеры выносили покрытые брезентом трупы.
— Вы их похороните, — сказал Павлов. — Как положено. Видать, в лесу у вас банда. Оставляю вам лейтенанта, он с участковым бандой займется.
Волощук недоверчиво посмотрел на лейтенанта. Уж слишком по-юношески тонок был этот парень в синей милицейской гимнастерке.
— Да, помощник…
— Он парень боевой, в разведке служил, — словно оправдываясь, сказал Павлов, — ранили его, а после госпиталя к нам.
Волощук посмотрел на подполковника, словно хотел сказать: «Вам в городе легко», — но промолчал.
Они шли вдоль деревни. Синие гимнастерки выцвели на солнце, сапоги покрыла мучнистая пыль. Солнце, висевшее в небе, было не по-осеннему жарким, и милиционеры расстегнули воротники гимнастерок.
У плетней стояли люди, они молча кивали идущим и провожали их взглядами.
— Молчаливый у вас народ, — усмехнулся Давыдочев.
— Пуганый. — Гончак выплюнул самокрутку.
— Темный народ, — зло ответил лейтенант.
— Не прав ты, лейтенант. — Гончак остановился. — Народ у нас добрый, трудовой. В этой деревне партизаны завсегда и ночлег и еду находили, раненых прятали.
— Так что же они теперь?
— А вон, — Гончак показал на лес. — Пока здесь два закона — дневной да ночной.
Давыдочев посмотрел на лес внимательно и долго. В ярком солнечном свете был он совсем не страшным, а, наоборот, веселым и нарядным. И все же рука лейтенанта легла на кобуру.
— Запрягай, Гончак, лошадь, — сказал Давыдочев, — поедем в соседнюю деревню, там еще поспрошаем.
— Я только Волощука предупрежу, — ответил участковый.
«Спецсообщение
Обл. ОББ РОМ Павлову
Дактилоскопическая проверка убитого в деревне Смолы ничего не дала. По нашим данным, в вашем районе дислоцируется бандгруппа, примерный состав до восьми стволов. Бандиты нападают на крестьян, отбирают продукты. Они имеют устоявшийся канал сбыта, меняя продукты на деньги и золотые изделия, как в районе, так и в области. Исходя из особой опасности бандгруппы, высылаем вам в помощь оперуполномоченного ОББ УНКВД области капитана Токмакова.
Сентябрь был жарким. Павлов сидел на ступеньках больницы, расстегнув воротник гимнастерки и сняв фуражку.
Больница была маленькой, чисто выбеленной, оконные рамы покрашены голубой краской. Павлов закрыл глаза и сразу же словно провалился в темноту. Сон был легким и крепким.
Он очнулся от прикосновения. Открыл глаза. Перед ним стоял главный врач больницы Трофимов.
— Хотите, подполковник, я положу вас на диване в своем кабинете?
— Хочу, но не могу.
— Вам необходимо поспать.
Павлов встал, поправил фуражку, застегнул воротник.
— Как она?
— Лучше.
— Поговорить с ней можно?
— Да. Только она плачет все время. Пойдемте.
В маленькой прихожей Трофимов снял с вешалки халат, протянул Павлову. Халат был широким и длинным, и подполковник словно утонул в нем.
В коридоре плотно стояли койки, и Павлов с Трофимовым шли провожаемые любопытными взглядами.
У дверей с табличкой «Старшая сестра» главврач остановился.
— Мы ее отдельно положили.
В маленькой комнате, заваленной узлами с бельем, на широком кожаном диване лежала женщина с перевязанной головой. Лицо ее было бледно и неподвижно, только глаза, огромные, серые, жили на этом лице. Они смотрели на Павлова тоскливо и вопросительно.
— Это к тебе, Ядзя, — сказал Трофимов, — вы тут поговорите, а я пойду.
Павлов осторожно присел на край постели.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — чуть слышно прошептала женщина.
— Я начальник районной милиции. Вы можете ответить на мои вопросы?
— Да.
— Скажите, вы узнали кого-нибудь из нападавших?
— Да.
— Кого?
— Андрея Рокиту. — Голос женщины окреп. — Он раньше в нашей деревне жил, потом в городе. При немцах в полиции служил.
— Только его?
— Только. Их пятеро было… Каты… Бог покарает их…
Она кусала губы, сдерживая рыдания.
— Почему они пришли к вам?
— Они ночами ходили по хатам, забирали продукты, а свекор прогнал их, не дал ничего. И Казимир Тройский тоже не дал…