Жерсен повесил трубку, медленно, как человек, борющийся с надвигающимся опьянением, провел руками по щеке. Значит, это правда. Впрочем, интуиция его никогда не подводила… Ницца? Почему Ницца?.. Ее приятелями были парижане. Да, но парижане как раз сейчас все уезжают. Кто он? Господи, кто же?.. Нельзя терять ни минуты. Встреча в Лондоне… комиссар и его протокол… Лосуарн и его записи… все это может подождать. Он уложил бумаги в папку и бросился к машине.
Аллио, как обычно, обедал возле вокзала. Он позволил себе выкурить трубку. Рассеянно подумал о рекомендациях Мишеля. Взять отпуск? Зачем? Если Майяр не подает признаков жизни, бесполезно строить иллюзии: это крах. А может, и судебные преследования. Конечно, следовало следить за делами, а он проявлял небрежность, был слишком легкомысленным и доверчивым. Но не его вина, что он ничего не понимает в делах, что цифры вызывают у него отвращение. Вплоть до того, что приходится считать на пальцах, когда надо произвести более или менее сложное вычисление. Он становился самим собой только с кистью или карандашом в руке… Живопись! С тех пор, как он занялся ею, жизнь изменилась. Он продавал полотна. Его подпись приобрела известность. Все начинается так просто: однажды забавы ради мазками, линиями запечатлеваешь видение, мечту, все складывается само собой, ты только водишь рукой. За ней следует сердце. Приходит радость. А торговец полотнами говорит: «В этом что-то есть. У вас нет других картин?» Все начинаешь снова. И чудо повторяется. Окончив школу изящных искусств, человек думает, что просто приобрел кое-какие навыки, а оказывается, у него талант, исключительный талант, который таинственным образом год за годом подпитывается воспоминаниями, мечтами, горестями, всем, что есть в жизни. Но чтобы заниматься живописью, требуется время. А чтобы выкроить это время, человек начинает думать, куда вложить деньги, как обеспечить себе большие доходы. На Лазурном берегу ежедневно совершаются интересные сделки. Один друг знакомит тебя с другим, доходишь до Майяра. Ставишь свою подпись. И вот…
— Что-то не так, господин Аллио?
Аллио улыбнулся официантке.
— Извините, — сказал он, — не буду мешать вам работать. Ухожу.
Он вышел из ресторана, посмотрел на вокзальные часы: два часа… Ему ничего не хотелось: ни ходить, ни спать, и, главное, не хотелось рисовать. С живописью покончено. Придется начать работать, много работать. Аллио спустился к порту. Он и вправду устал. Рецепт Мишеля?.. Потом. Это не к спеху. И вообще, стоит ли лечиться?
Движение на улице было интенсивным. Он шел по краю узкого тротуара. Машины чуть не задевали его. Они стекались из Италии, Ментоны, Монте-Карло. Надо же, если бы не Майяр, он мог бы уехать отсюда, купить в стороне от дорог какой-нибудь старый домишко, окруженный оливковыми деревьями, и зажить по старинке, почти по-крестьянски, а не терпеть эту сутолоку. Аллио вошел в подъезд своего дома и на почтовом ящике увидел приклеенную наискосок бумажку: «Срочная телеграмма». Майяр! Проявился Майяр! Дрожащими руками он поискал ключ, открыл ящик. Телеграмма. Разорвал ее, поспешно прочитал, ничего не понимая:
«Необходимо встретиться, прилетаю 18 часов. Целую. Флоранс».
Флоранс?.. Ах да, Флоранс! Он направился к лифту, перечитывая телеграмму. Сам еще не понимая, счастлив он или разочарован. Она распоряжается им со своей обычной бесцеремонностью. «Ей вздумалось приехать, — подумал он, — и я должен быть на месте. А если я уехал? Если у меня нет желания встречаться с ней!..» Но в нем уже разгоралось нетерпение, все сильнее и сильнее… Лифт еле поднимался. Флоранс! Воспоминания о ней давно перестали причинять ему боль. Теперь же они вернулись к нему нетронутыми, не потеряв яркости и мучительной остроты. Глупо, как разволновалось сердце! Он вышел из лифта, приложив руку к груди, но боль была от радости. Флоранс! Как ты могла?.. Но сейчас не время для рассуждений. Сначала надо сообщить ей, что он ее ждет, что она будет дорогим гостем. Он подбежал к телефону, набрал номер почты и продиктовал телеграмму:
«Жду нетерпением. Безмерно счастлив. Рене».
Потом выпил стакан воды, набил трубку, сел и сразу же встал. Он не мог оставаться на месте. Сколько же времени до прилета самолета?.. Ждать еще четыре часа. Умереть можно за эти четыре часа. Ах, Флоранс! Как глупо! Забыл, что люблю тебя. Уже начал превращаться в маленького старикашку, в маленький мумифицированный сгусток привычек и установленного порядка. И вот ты приезжаешь! К черту Майяра! Во-первых, он вернется, Майяр. Кто мне сказал, что он убежал?.. Ну а если и убежал, начну все сначала. При условии, что ты останешься. Конечно, я все понимаю. Знаю, что ты замужем. Но можно же иногда встречаться, то здесь, то там. Как друзья, если хочешь. Фло! Помнишь, тебе нравилось, когда я называл тебя Фло?