— Я думаю, это не так уж трудно, — заметила она. — Если, конечно, этот господин согласится носить форму.
— Форму?
— Да, если иметь в виду, скажем, должность сторожа в музее.
Плео в роли хранителя музея! Что за мрачный юмор! Впрочем, почему бы и нет? К тому же решение исходит от нее. Правда, тут есть что возразить, но сама по себе идея была неплоха.
— Почему ты смеешься? — спросила она.
— Потому, что идея очень уж оригинальна. В таком случае потребуется музей, где было бы довольно спокойно и не слишком много посетителей — вряд ли мой протеже способен давать исторические справки.
— Обратись к Вильруа. Он тебе многим обязан.
Я согласился с ней, но еще долго колебался, прежде чем позвонить. Удерживала меня прежде всего шутовская сторона дела. Тут было на что обидеться такому легко уязвимому человеку, как Плео. И потом, определить его в музей значило выставить на всеобщее обозрение… Хотя нет! Кто обращает внимание на сторожа? Глазам и без того открывается много заманчивого. Во всяком случае, справки навести не мешало. Я позвонил Вильруа, директору музеев морского ведомства. Арманда была права: он не мог мне отказать.
— Я возьму его на временную работу. От него не потребуется ничего сверхъестественного: следить за ребятишками, чтобы они не трогали модели, ну и, конечно, быть пунктуальным… Присылайте его ко мне. Я сам ему объясню, что нам от него надо… Я счастлив оказать вам услугу.
Оставалось только убедить Плео. Но напрасно я опасался: против всякого ожидания, он не стал упираться, хотя и не был в восторге. Более всего его угнетала форма.
— Я буду похож на лакея. И мне, конечно, станут совать чаевые.
— Ничего подобного. Будете наблюдать издалёка, для порядка. Возможно, время от времени вам придется давать какие-нибудь справки… В основном, как я себе представляю, туда приходят пожилые люди, которые обожают корабли… Никто не станет обращать на вас внимания… Вам следует представиться завтра же.
Вид у него был печальный, подавленный.
— Что ж, попробую еще раз, — сказал он. — Но делаю это исключительно ради вас. Не для себя. Если бы речь шла только обо мне!..
Он как-то неопределенно махнул рукой — мол, ничего не поделаешь — и едва ответил на мое рукопожатие, когда я уходил, так что в последующие дни я ожидал всего самого худшего. Я не решался обратиться к Вильруа, чтобы получить какую-либо информацию. Он счел бы странным проявление с моей стороны такого внимания к какому-то Моруччи. Не помню, сколько времени прошло до того события, за которым последовал кризис.
Сейчас октябрь, а встреча, с которой все началось, произошла двадцать пятого августа. Как странно! А мне казалось, что это случилось гораздо раньше. Наверное, за эти несколько недель я постарел на целые годы. В самом деле, это было совсем недавно, всего два месяца назад. Доказательство тому — наши поездки в замок, которые в то время мы совершали в конце каждой недели, уезжая на субботу и воскресенье. Палату депутатов распустили на каникулы. Государственные дела шли своим чередом. Я всеми способами, как ты догадываешься, пытался уклониться от поездок в Клермон-Ферран, где на каждом шагу меня подстерегали воспоминания, связанные с Плео, так что об отдыхе и думать было нечего. Чем он, интересно, занимался, пока мы с Армандой обсуждали планы реконструкции старинного жилища?
— Когда ты станешь министром, — говорила она, — ты поймешь, как хорошо, что у нас здесь столько комнат для гостей. Наступит хорошая погода, и нам придется устраивать большие приемы по выходным.
Как мне хотелось сказать ей: «Дорогая моя, я никогда не буду министром!»
В течение недели я по нескольку раз тайком ездил в Трокадеро. Музей морского ведомства расположен в чарующем месте. Там царит божественная тишина. Лишь кое-где мелькнут порою ревностные поклонники морского дела, но тут же замрут в благоговейном молчании перед моделями кораблей, недвижно застывшими, но вот-вот, казалось, готовыми выйти в море и сдерживаемыми лишь колдовскими чарами. Словом, истинное преддверие рая. Некрополь несбыточных снов. Воображение блуждает, теряясь средь леса мачт, нагромождения снастей. Ступаешь на цыпочках от корабля к кораблю, словно в ослеплении сердца идешь на встречу с собственным детством. С первых шагов я поддался этому волшебству. Однако ни разу не забыл, что явился сюда исключительно ради Плео. Я искал его глазами издалека, высматривая между трехпалубниками, клиперами и бригами. И как только замечал его разгуливающим руки за спину, со скучающим видом, сразу же поворачивал, успокоенный, назад. Я получал небольшую передышку и мог подумать о своих делах. Но однажды Плео застал меня врасплох. Я остановился возле модели одного корвета, восхищенный его поразительной красоты линиями. И вдруг совсем рядом услышал шепот: