А этот Рене дорого заплатит!.. Он не очень хорошо помнил, чем тот занимается… как будто бы что-то связанное с оформлением… Но ведь оформитель обычно работает на кого-то, а этот кто-то связан с банками. Так что открывается хоть окольный, но путь, по которому можно без особого труда добраться до него. Жерсен хорошо знал, как топят людей. В будущем он расположит вокруг Флоранс все свои боевые орудия. Он будет использовать тактику выжженной земли. Ей никто не сможет протянуть руку помощи. Он не будет устраивать ссор. Не будет высказывать никаких упреков. Будет просто говорить: «Пошли домой». Если она проявит упорство, если обратится к адвокату, он выдвинет против развода свои религиозные убеждения. Впрочем, ведь он действительно католик. К мессе он, правда, не ходит, нет времени. Кроме того, его раздражают молодые священники, у которых на уме только социальные вопросы. Любовь! Любовь! Говорят только о любви, как будто вера только в этом. Как будто она никак не связана с разумом. Но, Господи, разве заповеди не обращаются прежде всего к разуму? Разве они не дают повода для размышлений?.. Религия, в сущности, состоит из запретов. Он представлял ее себе как осажденную крепость. А его, оклеветанного, опозоренного человека, ненавидят, потому что он готов сражаться до конца. Флоранс предала его подло, как предают во время войны. Прежде всего ее следует призвать к порядку. Наказание придет потом.
Правая нога уже затекла, кроме того, спину между лопатками свело судорогой, сигнализирующей водителю, что надо обязательно на некоторое время остановиться. Но он продолжил путь, его ослепляло заходящее солнце, окрашивающее шоссе в красный цвет и освещающее Рону. Появился указатель автосервиса в Сен-Рембер-д’Альбон. Жерсен огляделся, заметил вдалеке вывеску заправочной станции «Шелл», снял ногу с акселератора. Машина своим ходом подкатила к стоянке, но та была заполнена до отказа. Он медленно тронулся вперед в поисках свободного места.
— Пусть припаркуется, — сказал Жорж. — А мы пока заправимся бензином и подольем воды.
Они двинулись к одной из колонок и остановились за большим американским автомобилем. В поисках места Жерсен объезжал стоянку, все больше удаляясь к краю, в сторону темных и массивных грузовиков, возвышающихся как стены. Наконец он втиснулся между двумя грузовиками, включил тормозные огни.
— Хорошее место нашел, — пробормотал Жоэль. — Уголок подходящий.
Жерсен возвращался, прихрамывая и массируя себе плечо. Зашел в закусочную. Жорж расплатился за бензин, и они не торопясь тронулись с места. Доехали до конца стоянки и остановились на газоне.
— Можно попробовать, — сказал Жоэль. — Когда будет открывать дверцу, я его стукну. Все произойдет между «вольво» и «берлие», и никто нас не заметит. Ты дашь задний ход и остановишься перед нами. Я открою багажник и уложу его, надев наручники.
— Не выйдет, — заметил Жорж.
— Почему не выйдет?
— Когда он придет в себя, начнет стучать, наделает шума.
— Да ты что? В Тэн-л’Эрмитаж переедем Рону и двинемся к перевалу Республики. Я знаю эти места. Здесь много проселочных дорог. Найдем самую безлюдную и там приведем клиента в чувство, объясним ситуацию. Либо он на всю дорогу затыкает рот, либо мы в своем праве. Все просто. И потом, ведь у нас нет выбора. Дай пушку.
Подчиняясь, Жорж послушно вынул из «бардачка» пистолет и наручники. На заправочной станции зажглись фонари. Наступило самое приятное время дня. Перед колонками сменяли друг друга автомобили. Люди шли к стойкам, жадно пили пиво или фруктовый сок. Мужчины, кое-кто без рубашек, закуривали сигареты. Обменивались дружелюбными взглядами. Совершенно незнакомые люди говорили друг другу: «Хорошая погодка!.. Да, продержалась бы подольше!»