Из кармана брюк достал помятую пачку «Голуаз», отпустив руль, вытащил скрюченную сигарету и зажег ее от длинного пламени зажигалки. «Вот уже строю из себя ветерана», — подумал он. Посмотрев на себя в зеркало заднего вида, увидел лишь свои возбужденные глаза. Впереди, ослепляя его, поднималось солнце. Навстречу ему к морю мчались машины, нагруженные всевозможной поклажей. За Гайоном у остановившегося грузовика он увидел двух полицейских на мотоциклах. Отвернувшись, проехал мимо.
— Ну что? Тяжелый случай? — спросил комиссар.
Врач пригласил его в ближайший кабинет.
— Выкарабкается. Просто чудо. Правой кисти, можно сказать, нет. Осколки в ноге, ожоги по всему телу, но поверхностные. Кроме того, небольшой шок. Но он очень крепкий парень. Через две недели будет на ногах. Надеюсь, это послужит ему уроком.
— Вы их не знаете, — сказал комиссар. — Можно с ним поговорить?
— Лучше оставить его в покое.
— Я ненадолго. Впрочем, пойдемте вместе.
— Я поместил его в отдельную палату.
— Правильно сделали.
Они вышли из кабинета. В коридор через окно пробивались утренние лучи солнца. Комиссар вытер лицо.
— Придется вам поработать, — сказал он.
— Особенно завтра. С дюжину несчастных случаев уж точно привезут. Это что! В прошлом году тридцать первого июля было семнадцать… Сюда.
Он медленно открыл дверь, и комиссар увидел раненого, правая рука которого скрывалась под огромной повязкой. Клод, широко раскрыв глаза, смотрел в потолок. Комиссар подошел к кровати. Клод перевел взгляд на него.
— Вот и получил, что хотел, — сказал комиссар. — Здорово!.. Ты, конечно, приехал из Парижа. Как тебя зовут?
Клод закрыл глаза.
— Кто с тобой был?.. Ну! Кто с тобой был?
— Никого, — прошептал Клод.
— Ты приехал на машине?
— Нет… на поезде.
— На каком поезде?.. Тебе же ясно: ты не отвечаешь, но мы все равно узнаем. Мы всегда узнаем… Ты знаешь Жерсена лично?
— Нет.
— Это месть?
На губах Клода заиграла странная усталая улыбка.
— Клянусь, смеяться нечему. Ты в этом убедишься.
Врач схватил комиссара за руку.
— Вы мне обещали… Думаю, на сегодня хватит… Не такой уж он сильный.
— Передвигаться не может?
— Совсем не может. Уверяю вас.
— Все равно. Кого-нибудь пришлю. Лучше, чтобы он оставался под присмотром. Главное — не пускать журналистов. Никого! Полная изоляция! Обеспечить спокойную работу.
Он наклонился над больным.
— А ты, малыш, подумай. Оторванная рука тебя не спасет. Мне нужны твои сообщники, все до единого.
Сначала Жерсену показалось, что звонит будильник. Но звонил телефон. Он встал. Шесть часов. Над ним что, издеваются?! Флоранс спит или притворяется, что спит. Он быстро подошел к столу и резким движением снял трубку.
— Жерсен слушает… Говорите громче… Что?.. Моя вилла!.. Сволочи!.. Большие разрушения?! Уточнить не можете?.. Записываю, мэтр Серр… Нет, угрозы не получал… То есть ничего особенного… обычные угрозы, если хотите… анонимные письма приходят каждый день, я на них и внимания не обращаю… У вас о нем ничего нет? Левак, наверное… Видите ли, в девять тридцать я должен быть в Лондоне, вернусь завтра вечером, но могу отправить к вам жену. Она там сориентируется не хуже меня. Раз уж несчастье произошло — чуть раньше, чуть позже, не имеет значения… Что?.. Если пойдет дождь? Да, вы правы. Надо накрыть… Спасибо, комиссар. Рассчитываю на вас. Спасибо.
Он бросил трубку и вернулся в спальню.
— Флоранс… Проснись.
Зажег плафон.
— Не время спать. Знаешь, что с нами сделали?
Флоранс протерла глаза.
— Прошу тебя. Не кричи. Голова трещит.
— Взорвали виллу.