Он остановился у заправочной станции в Верноне.
— Двадцать литров.
Пока заливали бензин, он сходил в туалет. По дороге на столе рядом с парой очков и дымящейся в пепельнице сигаретой заметил газету с броским заголовком: «Мобилизовано 50 000 жандармов и полицейских. Пущено 500 дополнительных поездов. В Орли нарушен график».
Жерсен усмехнулся. Разве он едет в отпуск? И разве у тех, кто подкладывает бомбы, бывает отпуск? И если бы паче чаяния он захотел отдохнуть, куда бы он поехал?.. Виллы больше нет. В определенном смысле нет и жены. Наступит день, когда не будет и «Консьянс». Он снял пиджак — стало слишком жарко.
Стоя у окна, Рене Аллио смотрел на море. Из порта медленно выходил пароход. Море утром казалось плоским, голубым и совсем новым. Его воды как бы нехотя плескались о берег, словно еще не проснувшееся животное. Тишина. Умиротворение. Но не для него. Он набил первую за день трубку. Без четверти девять. Можно позвонить Мишелю. Сходил за телефоном и вернулся с ним к окну.
— Алло, Мишель!.. Не помешал?
— Нет. Я только что встал. Ночью принимал роды. Домой попал в два часа. А ведь для этого есть больницы! Так нет. Этим бабам страшно, хотят все делать дома. Невероятно, чего только не насмотришься!
— Можно зайти?
— А что, плохи дела?
— Могли бы быть и лучше. Я просто измотался.
— Это из-за Майяра? От него так и нет известий?
— Нет. Думаю, он смотался за границу.
— Но ведь тебя это не затрагивает?
— Впрямую нет. Во всяком случае, пока нет. Если не будет доказано, что он смылся. Конечно, если начнется следствие, у всех будут неприятности.
— Убытки велики?
— Еще бы! Несколько миллионов.
— Твои заботы понятны. Как ты себя чувствуешь?
— Очень устал, нет аппетита, бессонница.
— Постараюсь привести тебя в чувство. Можешь зайти к одиннадцати часам?
— Буду. Спасибо.
Аллио поставил аппарат на пол. Пароход шел быстрее и был уже у мыса Фера. Есть же счастливые люди. Порт, выстроившиеся бок о бок корабли — все это счастье. Начинавшее припекать солнце — тоже счастье. Он вздохнул, лег на кровать, подложив руки под голову, посасывая потухшую трубку. Посоветоваться с адвокатом? Наверное, не стоит. Пока еще до этого дело не дошло. У Майяра есть опора — он шурин депутата. Может, все восстановится, дело ведь стоящее. Не их же вина, что покупатели не проявляют интереса. Посмотрим!..
Жерсен остановился у виллы. На улице все еще толпились зеваки, под ногами слышался треск битого стекла. Перед виллой дежурил полицейский. Жерсен представился, и тот отдал честь. Объем разрушений Жерсен оценил с первого взгляда. Пролом в стене, серьезное повреждение козырька над входом, сорванные ставни, зияющие окна, разбросанные по саду обломки, короче, картина впечатляющая, но нет ничего непоправимого. Разрывное действие бомбы в основном было направлено наружу. Он двинулся по аллее к группе стоявших там людей, разом обернувшихся к нему.
— Господин Жерсен?
— Да.
— Дивизионный комиссар Маре.
Широкоплечий и плотный человек, похожий на бывшего регбиста, пожал Жерсену руку и кивнул головой в сторону виллы.
— Печально, — проговорил он. — Но такие нападения невозможно предотвратить. Вот мои сотрудники: старший инспектор Корнек, инспектор Мазюрье… и мэтр Серр, судебный исполнитель.
Снова обмен рукопожатиями. Все они стояли со скорбным выражением на лицах, как у ворот кладбища. Но что в душе? В душе они, наверное, потешались.
— Я думал, вы летите в Лондон, — продолжал комиссар.
— Я отправляюсь туда прямо отсюда, — ответил Жерсен. — Жена не смогла приехать.
— Ее это, должно быть, потрясло?
— Да. Очень.
— Посмотрите, вилла пострадала меньше, чем можно было бы предположить. Я вас излишне встревожил. Пройдемте.
Он перешагнул через кучу мусора и вошел туда, где раньше была гостиная. Все остальные последовали за ним.
— Не будем говорить о мебели. У вас было что-нибудь ценное?
— Нет, ничего особенного. Обычные вещи.