— Безопасных, говоришь, — отрезал русский. — Тогда почему от него умерло так много людей?
«Это то, чем сейчас займется наш комитет», — терпеливо сказал Тиберт. — Сейчас и начнем!
— Мы обязательно это сделаем, — продолжил Тиберт. «Есть ли у кого-нибудь какие-либо вопросы по поводу ситуации, которую мы знаем сейчас?»
— Есть еще патрулирование с воздуха? — спросил Бейтс-Уилкокс, английский микробиолог.
— Если позволит погода, бригада будет отправляться каждые четыре часа.
— Есть ли какие-нибудь признаки жизни? — спросил Бейтс-Уилкокс.
— Нет, ничего, — сказал Тиберт.
— Пробы были взяты? — спросил Жан Пер, француз. - «Мы думали, что на данном этапе это слишком рискованно».
Несколько участников протестовали, но тогда Лана повысила голос.
— Командир Тиберт прав, — сказала она. Все смотрели на нее.
«Насколько мы понимаем, пилот вертолета и член его экипажа погибли через несколько минут после приземления. Если их смерть была вызвана чем-то в воздухе, взятие проб может быть опасным для жизни
— О нет, — сказала доктор Хоорн, которая пока ничего не говорила.
— Конечно, — настаивала Лана. «Первой нашей задачей, я думаю, будет подойти к установке, но с предельной осторожностью. Мы должны иметь защитную одежду. Я выдвинусь на первом вертолете, чтобы взять пробу воздуха и провести расследование на месте. Я дам тебе знать, когда будет безопасно.
— Я полечу с вами, — сказала доктор Хоорн.
Лана кивнула и снова откинулась назад.
"Есть вопросы или предложения?" — спросил Тибет.
«Нужно наладить процедуру здесь и сейчас», — сказал Стальнов. — Верно, — сухо сказал Тиберт. «Как только нас проинформируют о том, что рисков не так много, мы войдем в лагерь. Наша первоочередная задача состоит в том, чтобы вернуть в строй отопление, водоснабжение, освещение и радиоаппаратуру. Я уже составил график выполнения этих задач».
Никто не возражал.
«Как только мы обустроимся, э-э… бренные останки должны быть обследованы», — сказал Тиберт. Наступило глубокое молчание. «У нас есть все основания полагать, что причиной смерти должно быть что-то, что подействовало очень быстро. Настолько быстро, что не было возможности передать радиосообщение. Если это так, останки будут найдены повсюду в зданиях. Их нужно сфотографировать, оставить запись о том, где мы их нашли, а затем перенести в общую зону».
Никто ничего не сказал.
«Тогда мы должны создать лабораторию патологии. Я предлагаю, чтобы там работали два доктора, д-р. Хоорн и д-р. Тиен Синг, а также генетик и, возможно, наш микробиолог доктор Бейтс-Уилкокс.
«Я предлагаю действовать в качестве патологоанатома-генетика», — сказал восточногерманский доктор Д. Питер Штрауб.
Тибет кивнул.
'А мы?' — спросила Лана.
«Наша дальнейшая работа будет определяться, по крайней мере частично, выводами патологоанатомической лаборатории, но наша работа заключается в том, чтобы выяснить, что стало причиной смерти наших людей».
«Значит, это были ученые», — сказал Стальнов. — Что вы и капитан Картер делаете во всем этом? Чем ты планируешь заняться?'
«Мы будем делать то, что надо, и даже выступим в роли мировых судей, если потребуется», — отрезал я.
Стальнов улыбнулся. — Боюсь, это будет нелегко.
Наши пути разошлись через несколько часов после того, как ученые обсудили всевозможные технические детали, в основном предположения о веществах, которые могли стать причиной гибели сотрудников лаборатории и которые оставались активными достаточно долго, до того, как пилот и его напарник покинули вертолет.
Нам было приказано собрать наше личное снаряжение и багаж и вернуться в административное здание в течение часа, чтобы немедленно улететь на вертолете.
Лана и я остались на некоторое время, пока остальные ушли. Тибет встал. — Что ты думаешь, Ник?
— Стальнов был прав, — сказал я. «Наша работа в качестве мировых судьей будет самой сложной из всех».
— Мы мало что можем с этим поделать, — сказал Тиберт. «Состав комитета больше не может быть изменен».
— Стальнов не ученый, — вдруг прямо сказала Лана.
Мы оба посмотрели на нее. Я попросил. - 'Что?'
«Стальнов, тот русский. Если он генетик, то я лошадь Санта Клауса.