Если я отпущу веревку, я, вероятно, не найду здание, да и в такую погоду долго не продержишься.
Я развернулся, пришлось возвращаться к генераторной по канату. По крайней мере, там мне было тепло - не очень уютно и комфортно, но, по крайней мере, я не замерзну.
Я сделал два шага назад, и в этот момент веревка вдруг ослабла в моей руке. Я остановился. Те люди, кто бы они ни были, уехавшие на моторных санках, по-видимому, вернулись, чтобы перерезать веревку у генераторной. Значит, они все еще были там. Вероятно, они обосновались где-то в таком месте, где мы просто не могли их увидеть в такую погоду.
Если я быстро не вернусь в здание администрации, чтобы предупредить остальных, они попадут там в засаду совершенно беззащитными. Наши нападавшие легко могли убить всех по одному.
Я снова повернулся в том направлении, где, как мне казалось, находилось административное здание, отпустил веревку и пошел дальше, шаг за шагом, каждый раз останавливаясь, чтобы посмотреть, не увижу ли я хоть какой-нибудь свет. Но я не видел ничего, кроме клубящихся снежных облаков.
Я понятия не имею, как долго я бродил там, но в какой-то момент мне показалось, что я увидел свет. Очень слабо. Поэтому я обернулся.
Однако, сделав несколько трудных шагов, я нигде его не увидел и начал задаваться вопросом, не показалось ли мне это.
Но нет, это снова было мягкое розовое свечение, и я побежал к нему так быстро, как только мог.
Это действительно был свет. Он светил в окно, и через несколько минут я был у здания, которое в такую погоду было почти не видно.
Я едва смог добраться до окна. Я был совершенно измотан и не думал, что смогу продержаться дольше снаружи.
Я протянул руку и постучал в замерзшее окно. Сразу же с другой стороны появилась фигура. Я снова постучал и увидел, как кто-то пытался прочистить дыру во льду, чтобы увидеть меня. На мгновение мы посмотрели друг другу в глаза, затем окно, казалось, отодвинулось. Мои ноги подкосились, и я провалился в снег.
Я вспомнил, что если человек с той стороны был Стальнов, то он точно не вышел бы на помощь. Он предпочел бы запереть наружную дверь, и тогда я мог бы забыть об этом.
Но через несколько минут — казалось, часы — кто-то попытался меня поднять. Это была доктор Хоорн.
«Ты слишком тяжелый для меня», — кричала она, перекрывая завывание ветра.
«Вы должны сотрудничать».
Я кивнул и сумел встать. Обняв ее за плечи, мы, шатаясь, прошли мимо здания и вошли внутрь.
Оказавшись внутри, мы остановились, чтобы отдышаться, после чего Хоорн отвела меня в свою комнату, где усадила на край ее кровати.
Она сняла парку, бросила ее на кровать и расстегнула мою.
— Что ты там делал… — начала она, но тут увидела, как из моего бока сочится кровь. — Господи, — выругалась она и пошла за своей аптечкой.
Она расстегнула мою рубашку и помогла мне ее снять, затем ножницами разрезала мое термобелье и помогла мне тоже.
— Это пулевое ранение, — сказала она.
Я посмотрел. Я видел бледно-голубое от холода повсюду, кроме области вокруг раны, где пуля задела мои ребра ярко-красным рубцом.
Я сказал тяжело. — "Думаю, я переживу это. Разговаривать было нелегко".
'Кто это сделал?' — отрезала она. Она достала из коробки большую бутылку дезинфицирующего средства и намочила ватный тампон. "Это ужалит," сказала она.
Я стиснул зубы, пока она дезинфицировала рану. Мой желудок начал сжиматься от боли, и казалось, что вся комната кружится.
Закончив, она нанесла антисептический крем и перевязала рану.
— Ты хорошо отделался, — сказала она. "Ребра не сломаны, хотя одно, вероятно, в синяках". Я посмотрел на нее, когда она достала стетоскоп и прислушалась к моему сердцу. Свет, казалось, угасал, и мне было холодно насквозь, даже холоднее, чем когда я был снаружи.
— Гипотермия, — пробормотала она, откладывая стетоскоп в сторону. Она схватила меня за руки и подняла на ноги, поддерживая одной рукой и стягивая одеяло с кровати другой. Тогда я мог снова сесть.
Она осторожно положила меня на спину и сняла сапоги и носки.
Я чувствовал себя маленьким ребенком, которого раздевает мать, но мне было так холодно и сонно, что я мог лишь пассивно терпеть это.
Затем она сама начала раздеваться и через несколько секунд уже стояла голая, соски ее большой груди напряглись - она была красивой женщиной, упругой и стройной.