К этому времени мы видели только белую клубящуюся массу, сквозь которую летел C130. Лана Эдвардс смотрела на меня с глупой улыбкой на лице.
Американская база в проливе Мак-Мердо представляла собой большой комплекс построек, радиомачт, спутниковых антенн и складских помещений. А кругом, насколько можно было видеть, были только снег и лед, и больше ничего. Повсюду снег собирался в холмы, и когда мы хотели приземлиться, то увидели, что взлетно-посадочную полосу, по-видимому, только что почистили. Везде ходили люди с лопатами.
Хотя было всего два часа дня, сумерки уже начали сгущаться, когда «Геркулес» приземлился и вырулил к административному зданию и зданиям снабжения. Я нигде не видел здания, достаточно большого для ангара, поэтому мы стояли снаружи.
«Здесь слишком ветрено, чтобы ставить что-то большее.», — объяснил Ридли. «Средняя скорость ветра здесь около пятидесяти миль в час. А в шторм мы замеряли устойчивую силу ветра — не порывами, а как обычно — более ста миль в час. Иногда им очень трудно держать эти радиомачты в вертикальном положении, и вы бы видели, как они растянуты. «Геркулес» величественно повернулся, затем остановился. Ридли и Болл нажали несколько кнопок, и двигатели с пронзительным воем заглохли.
— Добро пожаловать в Антарктиду, — сказал Ридли, расстегивая ремень. Он выбрался из кабины.
-- Мне удалось снова не заблудиться, -- сказал "тетя Пос".
«Больше удачи, чем умения», — остроумно ответил Болле, и все немного рассмеялись, кроме Ланы. Она все еще была на транквилизаторах. Я кормил ее таблетками весь полет.
Я развязал ее и помог подняться, когда Ридли попятился. Через несколько секунд он вернулся с тяжелыми ботинками, толстой паркой и перчатками, вернее, рукавицами.
«Наденьте это», — сказал он нам.
Я выглянул наружу на мгновение. Вход в ближайшее здание находился менее чем в сотне ярдов.
Ридли усмехнулся. — Да, Ник, конечно, можешь попробовать, но на улице шестьдесят три градуса ниже нуля.
Не говоря ни слова, я взял у него одежду, помог Лане одеться, а затем оделся сам, а Ридли, Болл и "тетя Пос" тоже надели теплую одежду.
Когда мы закончили, двери открылись, и мы вышли. Воздух был таким холодным, что у меня перехватило дыхание.
Собравшись, наземная бригада начала разгружать машину, пока мы шли к зданию администрации. К тому времени, как мы подошли к двери, у меня заболели щеки, заслезились глаза и потекло из носа. Мои ноги онемели от невероятного пронизывающего холода.
Медсестра, одна из немногих женщин на базе, забрала у нас Лану. Ридли и его команда пошли докладывать, а меня отвели в офис Джона Тиберта.
Тиберт был похож на медведя, ростом более шести футов и весом не менее ста килограмм, с густыми темными волосами, оливковой кожей и густой черной бородой с несколькими седыми прядями.
Его крошечная комната была завалена книгами, картами и плакатами с девушками в бикини на солнечных пляжах.
После того, как мы представились, я снял куртку и сел напротив него за стол. Я закурил, и он налил нам обоим хорошего виски. Потом тоже сел.
— Ура, — сказал он, поднимая свой стакан. Он не казался счастливым.
Я тоже поднял стакан. Мы сделали глоток.
"Это с доктором Эдвардс было нелегко, я слышал, — сказал он.
«Она боится летать. Мы дали ей транквилизаторы.
"У тебя все нормально?"
Я пожал плечами. — Когда мы пойдем в лабораторию?
'Завтра. Остальные члены комитета все на своей базе. Они придут сюда сегодня днем. Утром первым делом проинформируем их, а потом выйдем.
Я спросил. — "Что там произошло, командир?"
«Меня зовут Пол, — сказал он. Мне сказали, что его зовут Джон, ну да ладно. «Хотел бы я знать, — продолжал он, — но если мы туда не пойдем, мы никогда этого не узнаем».
«Какое несчастье для этого пилота вертолета и этого члена экипажа».
— Все плохо, — сказал Тиберт. — Вы знаете, кто другие члены комитета?
Я покачал головой. «Они не знали точно, когда я уехал».
— Ну, у нас будут обычные люди, а потом русский, китаец — и восточный немец. Какое это будет шоу».
Я наклонился, взял бутылку виски и налил нам еще . — Ты знаешь мою работу, Пол, — сказал я. — И мне нужна твоя помощь.
«Вы можете рассчитывать на это».
— Что именно они здесь делали?
"Генетические исследования..." начал он, но я перебил его. — Нет, я имею в виду, что они здесь делают на самом деле ? Что не позволено знать в Восточном блоке?
— Это раздражает, Ник. Мы этого не понимаем, потому что там не было ничего, за что нам было бы стыдно. Мы работали над лекарствами против последствий бактериальной войны».
«Они делали что-то, что могло стать опасным?»