«Твой дом здесь» — голос леса в ее ушах зазвенел нестерпимо громко, до боли. Перед глазами мелькнули звезды, те, что она видела в зеркале.
Ночь. Горячее дыхание на ее шее. Ледяные пальцы, стремительно теплеющие при ее прикосновении. Сияющие в полутьме голубые глаза. Портрет не стене…
Она знала, куда идет. И кто ждет ее в конце пути.
Мелисента ускорила шаг.
Она толкнула дощатую дверь и вошла в темный дом. В проеме окна черные ветви разрезали на куски яркий диск полной луны, ее отблески, качаясь под ветром, бродили по комнате, выхватывая из темноты силуэты мебели. Тишина, которую неожиданно нарушило тяжелое дыхание.
— Зачем ты пришла? – голос Войцеха, хриплый и холодный, скрежетал, как царапающая оконное стекло ветка.
— Увидеть тебя. Услышать, что ты скажешь мне. Сам.
— Фьялар тебе все передал, — Войцех поднялся из-за стола, лунный свет утонул в кровавом отблеске стакана, стоявшего перед ним, — мне больше нечего добавить.
— Мне уйти?
— Нет, — он тяжело вздохнул, — ты можешь остаться до утра. Уйдешь, когда рассветет. Я поднимусь наверх, запру дверь. Не пытайся войти, нам не о чем говорить.
— Ты боишься?
Вопрос Мелисенты застал его врасплох. Если бы это было возможно, его бы сейчас трясло от страха. За нее, за себя, за то, что может случиться, если она не уйдет сию минуту. Но за стенами был ночной лес, и он не мог ее прогнать.
— Хорошо, я все скажу тебе сам. Я лгал. Я никогда не хотел тебя, мне никогда не было хорошо с тобой, я никогда не собирался разделить с тобой свою жизнь. Ты довольна? Теперь ты уйдешь?
Мелисента шагнула вперед. Лунные блики плясали между ними, и ветер бил в окно черными ветвями.
— Нет, — в ее голосе послышалась неожиданная твердость, и Войцех вздрогнул.
— Уходи, — прошипел он, — немедленно.
Слишком близко запах ее горькой крови. Слишком много огня в синих глазах.
Она почти повернулась. Но слова, словно всплывая из давнего, чьего-то чужого, прошлого, рвались наружу, обретая силу в майскую ночь. Цветы в ее волосах разгорелись серебряным пламенем, глаза вспыхнули звездами.
— Темнее ночь и ярче звезды. В морозы горячее пламя. И смерть не властна над любовью. Зима отступит перед Маем.
Она сделала еще шаг, и Войцех утонул в синих глазах.
— Ты лгал мне. Все, что ты мне говорил, было ложью. Кроме одного. Кроме того, что ты мне не сказал. Значит, и солгать не мог. Ты любишь меня?
— Да, — прошептал он, — да. А теперь уходи. Пожалуйста.
Она сделала третий шаг. Прямо к нему, и ее свет ослепил его лунным серебром.
— Я не боюсь. Ни тебя, ни себя. Если это смерть, так тому и быть. Я тебя люблю.
— Ты не знаешь, — прошептал он, но его руки, словно по собственной воле уже обнимали хрупкие плечи, притягивая ее к груди, перебирая шелковистые волосы.
— Знаю, — она спрятала лицо у него на груди, — теперь знаю. Это ведь последний стакан, да? И Моника приедет только следующей ночью. Тебе не обязательно дышать, береги силы.
Он кивнул, молча прижимая ее к себе.
И луна безумствовала в майском небе, и лес стучал в окна ветвями и звал ее домой.
— Идем, — сказала она, — я покажу тебе.
Мелисента взяла его за руку и потянула к скрипящей под порывами ветра двери. Войцех шел за ней, словно во сне, и мир казался ему смутной, туманной грезой.
Ветер постепенно стихал, тревожный шорох ветвей сменялся тихим шелестом свежей листвы. Звезды одна за другой разгорались ярче, выступая из дымки лунного света. Где-то вдалеке ухнула сова, темные крылья на мгновение мелькнули на фоне лунного диска.
Запахи пришли первыми. Терпкая горечь юной листвы, легкая кислинка смявшейся под ногой травы, пряная сладость ночной фиалки. Аромат жасмина, скользнувший по его лицу разметавшимися прядями волос…
Войцех зажмурился и снова открыл глаза, стряхивая наваждение. Мелисента улыбнулась ему, откидывая за спину длинные, до пояса, пряди, потертые джинсы и белый свитер ирландской вязки сменились струящимся лиловым шелком платья, перетянутого по бедрам серебряной лентой пояса. Она словно стала выше и еще тоньше, и в нежной улыбке появилась мудрость и легкая грусть.
— Моя принцесса, — Войцех остановился, взял ее за обе руки и заглянул в глаза, — это сон? Я не вижу снов. Я не могу видеть сны. Мертвецам не снятся сны…
— Это Греза, — она снова потянула его за руку, — идем. Мы еще слишком близко к Банальности.
Лес наполнился тихими шепотами, безмолвной музыкой, легкими шорохами.
— Принцесса, Принцесса вернулась…
— Дочь Фионнбара снова с нами…