Крис, в отличие от друга, в революцию не играл, и в то, что любовь и ЛСД способны изменить мир одним своим присутствием, верил не особенно. В 1969 он стал одним из вдохновителей захвата «Народного парка», пустующей территории, на которой власти штата намеревались разместить общежитие. Рейгана, пообещавшего избирателям очистить территорию кампуса «от мусора», ковбой возненавидел всеми фибрами своей души, а с Национальной гвардией, захватившей парк после ожесточенной драки со студентами, сражался так яростно, что потом едва унес ноги из Калифорнии. Но не от местных властей, разыскивающих одного из студенческих лидеров, а от Шерифа Сан-Франциско, обвинившего его в нарушении маскарада, путем демонстрации смертным в полицейской форме своих сверхчеловеческих возможностей.
Шемет, наигравшийся к тому времени в поэзию на улицах, присоединился к товарищу по оружию, когда тот предложил затаиться в оккупированном Шабашем Нью-Йорке. Его к тому времени уже больше интересовала интеллектуальная тусовка, чем хипповская община. Там они встретились с Норвиком, разыгрывавшим из себя неоната, не интересующегося ничем, кроме пения по мелким ночным клубам. Норвик помог друзьям незаметно влиться в не-жизнь огромного города, где им удалось избежать пристального внимания Шабаша до самой битвы за Нью-Йорк, в 2000 году. В ней все трое приняли участие на стороне Камарильи, и давние грехи Криса перед Маскарадом были прощены и забыты.
***
— И давно ты взялся за старое? – с улыбкой спросил Фьялар.
— Я и не прекращал, — довольным тоном сообщил Крис, — хотя в последнее время масштабы моей деятельности сильно разрослись.
— И в чью пользу она ведется?
— Как и положено хорошей революции, во всеобщую, — Крис встал из-за стола и прошелся по комнате из угла в угол.
— Послушай, — горячо произнес он, — когда я был совсем мальчишкой – живым мальчишкой – я пас коров. Это сейчас дети, насмотревшиеся вестернов, считают, что основным занятием ковбоя являлись перестрелки с индейцами или бандитами. А я пас стада, заполнявшие собой прерию от горизонта до горизонта. И ничего, кроме травы под копытами моего коня и звезд над головой, для себя не желал. Потому что это была свобода. Если какие-то отморозки приходили в поселок, где я имел обыкновение изредка проводить время в салуне, приставали к певичкам, грабили дилижансы и пытались собирать дань с жителей – мы с ними разбирались. Для этого у нас был шериф и его помощники. Если они не справлялись, любой готов был встать с ними плечом к плечу. Без полиции, тюрем, федеральных законов и прочих указаний политиканов, живущих за счет наших налогов. Это хорошая система. Проверенная. И я думаю, что пора к ней вернуться в широком масштабе.
— То есть, ты против власти Принца? – расхохотался Фьялар.
— Это еще не самое паршивое, — едко заметил Крис, — глупо подчиняться начальникам. Но выбирать их – еще глупее.
— Все это сильно попахивает авантюрой.
— В обществе, отменившем все авантюры, единственная возможная авантюра – отменить общество, — парировал Крис, — диктатуру геронтократов должна заменить индивидуальная свобода и личная ответственность.
— Ты еще скажи, что не веришь никому, кто старше тридцати, — заметил Фьялар, вспомнив надпись на одной из любимых футболок Моники.
— Если он не гном и не дроу, — добавил с улыбкой Крис, — что же касается Сородичей, тут можно поглядеть, насколько их душевный возраст соответствует внешнему виду. Нам дана уникальная возможность сохранить свою молодость, а многие ее променяли на подковерную возню.
— И, тем не менее, — Фьялар встал и остановил продолжающего мерить комнату шагами Криса, поглядев ему в глаза, — я только что от Вандервейдена. Малкавиан просил поддержать его кандидатуру на выборах. И я дал свое согласие.
— Боюсь, что выборы состоятся, независимо от моего желания, — мрачно сказал Крис, — и Малк – не худший вариант. Точно, лучший, чем Марлена или Кадир. Я поговорю с ребятами. Но учти, это временное решение. До полной победы революции.