— Что ты имеешь в виду? – Делия вздрогнула. — Это Джаханнам или Преисподняя?
— Не знаю, о чем ты говоришь, — сердито ответила Валькирия, — проще – значит, проще некуда. Третья мировая война. Ядерная. Лучше бы меня Праотцы сожрали.
— Беккет, верни кол на место, — спокойным голосом приказал Фьялар, — и отнеси ее в спальню. Ей незачем слышать, кому я сейчас позвоню.
Беккет последовал совету Фьялара и, взвалив девушку на плечо, понес ее в соседнюю комнату.
Фьялар достал телефон.
— Брюс? Добрый день. Кажется, у меня есть первый полновесный вклад в наше сотрудничество. У тебя есть надежные ребята в Чикаго? Нужно будет забрать труп с колом в сердце и доставить его для допроса в удобное тебе место…. Не за что, тебе спасибо. И, кстати, мы тут немножко… Ну, да, намусорили. Уборщики нам не помешали бы. Еще раз спасибо, жду.
Беккет выглянул из спальни с перекошенным лицом.
— Войцех!
Фьялар бросился за ним, остальные кинулись следом.
Из узкой длинной раны на груди спящего вампира темными потеками вытекала густая кровь.
Мелисента, очертя голову, бросилась вперед, но кинжал снова провел линию по груди Войцеха, заставив ее остановиться.
— Если я убью его здесь, там ему тоже конец? Я правильно понимаю? – Фарид снова усмехнулся.
— Возможно… — Мелисента опустила меч, но руку не разжала, — какие гарантии у меня есть, что ты не тронешь его, если я тебя отпущу?
— Могу дать слово чести, — серьезно ответил Ассасин, — это все, что я могу тебе предложить.
Девушка заколебалась. Она не так много знала о клане Ассамитов. Честь могла что-то означать для Фарида. Или ничего. Слишком многим она рисковала, чтобы положиться на его слово.
Мелисента бросила меч себе под ноги. В ту же секунду Фарид метнулся к ней, перескочив через истекающее кровью тело. Стальная хватка прижала ее руки к телу, кинжал коснулся горла.
— Ты ошиблась, фея, — эту улыбку она почувствовала даже затылком, — вот и конец Грезе.
Фьялар бессильно смотрел, как кровь продолжает течь сквозь импровизированную повязку, которую Бранка попыталась наложить на грудь Шемета. Остальных сгрузили прямо на пол, чтобы не мешать девушке. Она зажала рану первым, что попалось под руку – подушкой. Но рядом, словно невидимый клинок нанес удар из ниоткуда, появился еще один порез, глубже прежнего.
— Как он оказался там? – прошептала Делия. — Как он оказался рядом с ними?
— Не знаю, — мрачно ответил Фьялар, — а разве это что-то меняет?
— Нет. Или да. Беккет! Попытайся его разбудить! Может, это даст ему шансы?
Беккет наклонился над телом, зашептал ему в ухо. Тряхнул за плечо.
— Его здесь нет, — обреченно сказал он, — боюсь, он уже не…
Фьялар только скрипнул зубами и отвернулся.
Он плыл в темной бесконечности. Где-то вдалеке, за пределами сознания светило солнце и шелестела листва. Мыслей не было. Не было ничего, кроме темноты и пустоты. Как обычно. Хотя, раньше даже их не было. Сплошная ночь от заката до рассвета. И смерть, небытие, в промежутке. Темнота и солнце за ее границей. Безмолвие и щебет птиц. Пустота и теплые руки, обнимающие ее… Голос… Не ее голос. Чужой, незнакомый. Властный и сильный. Как сама любовь.
— Проснись! Просыпайся, рыцарь. Пришло время, и настал час.
— Я не могу, — пронеслось в голове, — это смерть. Это сон. Это только Греза…
Фарид от неожиданности выпустил кинжал, Мелисента рванулась прочь, развернулась на месте, подхватила фламберг.
Войцех стоял рядом, темная кровь все еще сочилась из глубоких порезов на груди, но на лице не было ни боли, ни страха.
— Тебе не стоило сюда приходить, — спокойно сказал он.
С безмолвным ужасом Фарид вперился в пустоту горящим взглядом. В черную бездну. В ничто. В себя. Кровь. Кровь и пепел. Они окружили его — младенцы с размозженными черепами, женщины с перерезанным горлом, мужчины с вываливающимися из рассеченных животов внутренностями, старики с переломанными костям, Скот и Сородичи, Запад и Восток. Все, кто стал его жертвой за долгие годы службы клану. Они тянули к нему окровавленные руки, со спадающей гниющими ошметками плотью, скалили раскрошенные зубы, из черных впадин в черепах, покрытых остатками волос, ненавистью сверкали горящие глаза. Шепот на многих языках, невнятный, тихий, наполнил его разум прежде неизведанным страхом.
Фарид закричал. Фламберг вонзился в его грудь, и тело медленно осело на землю, теряя свои очертания, тая в воздухе серым туманом.